Не дожидаясь ответа, она вошла и села на пол, прислонившись к спинке кровати. Открыла бутылку и налила виски на два пальца в каждый из стаканов, которые принесла с собой.
— Помянем усопшего. — Блэр подняла стакан и залпом выпила. — Давай, Ларкин. Ты можешь злиться на меня, но выпей, пожалуйста.
Он подошел и опустился на пол напротив нее.
— Я тебе сочувствую.
— Ничего, переживу. — Блэр протянула ему второй стакан и снова налила виски в свой. — Сланта. — Чокнувшись с Ларкиным, она теперь лишь немного отхлебнула из стакана. — Отец учил меня, что привязанности — это оружие, которое враг может использовать против тебя.
— Суровая и безрадостная жизнь.
— Да, в этом он мастер. Бросил меня в день, когда мне исполнилось восемнадцать. И делу конец. — Блэр запрокинула голову и допила виски. — Знаешь, он и раньше часто заставлял меня страдать. У меня разрывалось сердце оттого, что отец — так мне казалось — просто не любит меня. Но все это пустяки по сравнению с тем, что случилось — чего не случилось, — когда он меня бросил. Вот откуда у меня это.
Она повернула руку, разглядывая шрам на запястье.
— Вышла на охоту, еще не успокоившись, пытаясь доказать, что не нуждаюсь в нем. А он был мне нужен. И я поплатилась.
— Он тебя не заслуживает.
Блэр слабо улыбнулась.
— Отец полностью согласился бы с тобой, но не в том смысле. Я оказалась не той, кого он хотел видеть своим ребенком и преемником. В любом случае он бы меня не любил. Мне потребовалось много времени, чтобы это понять. Возможно, он гордился бы мной. Возможно, чувствовал бы удовлетворение. Но не любил.
— А ты его все равно любила.
— Я его боготворила. — Блэр на мгновение закрыла глаза, погрузившись в воспоминания. Все уже в прошлом. — Я просто не могла вырвать это из себя, уничтожить, обратить в прах. Поэтому я работала, упорно, пока не превзошла его. Но в душе все равно нуждалась в нем. Мне нужно было кого-то любить, чувствовать ответную любовь. А потом появился Джереми.
Она подлила виски в оба стакана.
— Я подрабатывала в пабе, который принадлежал дяде. Моя тетка, двоюродные сестры и я работали посменно. Охотилась, стояла за барной стойкой, обслуживала столики, просто болтала. Моя тетя называла это «жизнью». Работать вместе с семьей, делить ответственность, жить как нормальные люди.
— Похоже, она разумная женщина.
— Угадал. И хороший человек. Итак, я работала в баре, когда появился Джереми с друзьями. Сорвал большой куш и хотел это отпраздновать. Он биржевой брокер. — Блэр махнула рукой. — Сложно объяснить. Ну, неважно. Он был такой красавчик. Джереми приударил за мной…
— Он тебя ударил?
— Нет, нет. — Блэр фыркнула: «Забавно». — Такое выражение, жаргон. Флиртовал со мной. Я ему отвечала, потому что он меня заводил. Понимаешь, о чем я? Тихое гудение внутри.
— Понимаю. — Ларкин погладил ее по руке. — Я знаю, как это бывает.
— Джереми торчал в баре до закрытия, и в конце концов я дала ему свой телефон. Ладно, подробности можно опустить. Мы начали встречаться — проводить время вместе. Он был забавен и мил. И абсолютно нормален. Из тех парней, что присылают цветы на следующий день после первого свидания.
Глаза Блэр затуманились, но она тряхнула головой и сделала еще глоток.
— Я хотела нормальной жизни. Хотя бы шанс на нее. Когда отношения между нами стали серьезными, я подумала: да, да, так и должно быть. Долг не мешает мне иметь любимого, принадлежать ему. Но я не рассказывала ему, чем занимаюсь в те ночи, когда мы не вместе, или после того, как он заснет. Не говорила.
— Ты его любила?
— Да. И в конце концов призналась ему. Сказала, что люблю его, но не сказала, кто я. — Блэр тяжело вздохнула. — Честно? Я не знаю почему: из трусости или по укоренившейся привычке. Но не сказала. Мы были вместе восемь месяцев, и он ничего не знал. Конечно, он должен был что-то подозревать. Эй, Джереми, разве тебе не любопытно, откуда у меня эти синяки? И почему одежда изорвана? Откуда, черт возьми, взялась эта кровь? Но он никогда не спрашивал, а я не позволяла себе задумываться, почему его это не интересовало.
— Ты сама говорила, что у людей есть шоры. Наверное, любовь делает их еще толще.
— Именно так! Наконец он сделал мне предложение. Боже, все по полной программе: вино, свечи, музыка, правильные слова. И я унеслась на ней — большой, сияющей мечте. Тем не менее несколько дней я не давала ответа. Пока тетя не опустила меня на землю.
Блэр прикрыла глаза рукой.
— Ты обязана ему признаться, сказала тетка. Он должен поверить. Невозможно построить совместную жизнь без взаимного доверия, на лжи и полуправде. Я тянула еще пару недель, но эта мысль не давала мне покоя. Я понимала, что она права. Но думала, что Джереми любит меня и поэтому все должно уладиться. Он любит меня и должен понять, что я не только исполняю долг, но и делаю благое дело.
Обхватив стакан обеими руками, Блэр зажмурилась.
— Я постаралась быть осторожной, рассказала ему историю нашей семьи. Он принял все за шутку. — Блэр открыла глаза и посмотрела на Ларкина. — Потом понял, что я серьезно, и разозлился.
Подумал, что это такой способ разорвать помолвку. Мы ходили по кругу. Тогда я потащила его с собой на кладбище. Знала, что один мертвец должен в эту ночь восстать из могилы. Это было достойное зрелище. Я показала ему, кто они и кто я.
Блэр снова сделала большой глоток.
— Джереми быстро сбежал от меня. Собрал вещи и был таков. Бросил. Я была чокнутой, и он больше не хотел меня видеть.
— Он оказался слаб.
— Нет, обычный парень. Теперь мертвый.
— Хочешь сказать, это твоя вина? Что ты его слишком сильно любила и поэтому рассказала о себе? Показала ему не только живущих в твоем мире чудовищ, но то, что ты достаточно сильна и отважна, чтобы сражаться с ними? Неужели ты виновата, что он не был настоящим мужчиной и не увидел, какое ты чудо?
— Чудо? Я делаю то, чему меня учили, продолжаю семейную традицию.
— Все это чушь. Нет, хуже — жалость к самой себе.
— Я его не убивала — тут ты прав. Но он погиб из-за меня.
— Джереми мертв, потому что его убил кровожадный, бездушный демон. Он мертв, потому что не поверил своим глазам, не остался с тобой. Ты тут ни при чем.
— Джереми бросил меня — как бросил отец. — Я думала, хуже не бывает. Но теперь… я не знаю, как пережить эту боль.
Ларкин забрал у нее стакан, отставил в сторону. Потом обнял, прижал ее голову к своему плечу.
— Оставь здесь хотя бы часть своей боли. Пролей слезы, астор. Тебе станет легче, когда ты оплачешь его.
Блэр разрыдалась, а Ларкин, нежно обнимая ее, гладил ее по волосам и успокаивал.
