— По дороге есть убежища. Хижины, шалаши, дома, пещеры. Мы проследим, чтобы ты не сгорел, словно факел.
— Ты меня утешаешь, Ларкин.
— Стараюсь изо всех сил. Ближе к долине есть поселения, — продолжил он, отмечая их на карте. — Оттуда тоже можно призвать мужчин. Но мне кажется, деревни нужно укрепить. Враг может посчитать их местоположение удобным и использовать как убежище и лагерь для подготовки к битве.
— Парень соображает, — заметил Киан. — Лилит нападет здесь. — Он постучал пальцем по карте. — Уничтожит население — превратит в вампиров тех, кто может ей пригодиться, а остальных использует как пищу. Это будет ее первый удар.
— Тогда тут будет проходить наша первая линия обороны. — Хойт кивнул.
— Пустая трата драгоценного времени и сил.
— Мы не можем оставить людей без защиты.
— Уведите их. Лишите ее источников пищи и свежих рекрутов, по крайней мере, в этом районе. Я бы посоветовал сжечь поселения, но вы со мной не согласитесь.
— И был бы прав, — сказала Блэр, входя в комнату. — Лишить врага укрытия и продовольствия, оставить ему только пепел. Это самый простой, быстрый и эффективный способ.
— Речь идет о домах людей, — покачал головой Ларкин. — Об их жизнях и имуществе.
— Которых они все равно лишатся. Они на это не пойдут. — Блэр повернулась к Киану. — А если и пойдут, народ восстанет, и нам придется сражаться на два фронта. Так что придется просто вывезти стариков, больных и тех, кто не может сражаться, и укрыть в замке и других укреплениях.
— Но ты согласна с ним, — настаивал Ларкин. — Сжечь все: дома, фермы, мастерские.
— Да.
— Есть и другие пути. — Хойт поднял руку. — Из-за Киана мы с Гленной не можем защитить дом с помощью заклинания и отогнать вампиров. Но можно попробовать оградить эти поселения, не позволить врагам войти в дома. Их чародей способен снять чары, но это отнимет драгоценное время, отвлечет и ослабит его.
— Возможно, — кивнула Блэр и, бросив взгляд на Киана, поняла, что ему в голову пришла та же мысль. Они не станут сжигать поселения. Это сделает Лилит.
— Значит, вот он какой, Гилл. — Она склонилась над картой. — А это поле битвы. Закрытое, окруженное горами. Безлюдное, с множеством пещер, укрытий. Помешать отступлению отсюда будет непросто.
— Мы не побежим. — Голос Ларкина звенел от напряжения.
— Я думала о демонах. В отсутствие других укрытий днем они будут использовать пещеры. Высоты остаются нам, но враг может устроить ловушки. Еще одно их преимущество — ночь. Но мы будем использовать огонь, и тут уже превосходство окажется на нашей стороне. Прежде чем мы попадем туда, я постараюсь предусмотреть кое-какие сюрпризы. Нам неизвестно, где именно появится Лилит, но мы должны выяснить, не в этом ли районе.
Блэр накрыла ладонью карту.
— Поле битвы, укрытие, замок. Лилит не будет днем дремать за скалой — не ее стиль. Поэтому она постарается устроить так, чтобы появиться в Гилле ночью, а затем двинется в укрытие. Скорее всего, в эти поселения будут отправлены передовые отряды. Так что нам нужно знать кратчайшие пути между различными пунктами.
Они продолжали обсуждать и спорить. Блэр чувствовала, как Ларкин отдалился от нее. Она убеждала себя, что так и должно быть. И переживать не стоит.
То, что возникло между ними, все равно не больше чем иллюзия. Фантазия — недолговечная, словно невинность. Страсть помогла заполнить пустоты — временно. Блэр прекрасно понимала, что пламя страсти гаснет, когда наступают трудные времена. Тем не менее она продолжала цепляться за это чувство. Не отпускала от себя, направляясь к себе в комнату одна.
Мойра ждала подходящего момента. Во время тренировки она заметила, что между Ларкином и Блэр что-то не так. Они почти не разговаривали, а если и говорили что-то друг другу, то холодно, отстраненно, как незнакомые люди. Когда вечерние занятия закончились, Мойра поймала брата за руку.
— Пойдем со мной? Я хочу тебе кое-что показать.
— Что?
— В моей комнате. На минутку. Через несколько дней мы будем дома. — Она не давала ему возразить. — И многое из того, что происходит сегодня, будет казаться нам сном.
— Ночным кошмаром.
— Но не все. — Уловив его мрачное настроение, Мойра игриво толкнула его бедром. — Ты знаешь, что не все. Время теперь бежит так быстро. Казалось, мы тут уже целую вечность. А теперь, когда приходит срок, такое впечатление, что мы прибыли совсем недавно.
— Дома мне будет лучше. Я буду знать, где я и что должен делать.
Да, подумала Мойра, что-то произошло. Она открыла дверь своей комнаты и молчала до тех пор, пока они не вошли внутрь и дверь не захлопнулась за ними.
— Что у вас с Блэр произошло?
— Не понимаю тебя. Что ты хотела мне показать?
— Ничего.
— Но ты сказала…
— Я солгала. Подумаешь. Я уже некоторое время наблюдаю за вами, а сегодня видела, как вы гуляли, взявшись за руки. Твои глаза не умеют лгать.
— И что?
— Сегодня вечером воздух словно замерзал между вами, когда один из вас обращался к другому. Вы поссорились?
— Нет.
Она поджала губы.
— Может, вам и нужно поссориться.
— Не говори глупости, Мойра.
— Какие глупости? Она сделала тебя счастливым. Пробудила в тебе что-то такое, чего я раньше в тебе не замечала, и мне кажется, то же самое происходит и с ней.
Некоторое время Ларкин молча перебирал красивые камни, которые Мойра подобрала у ручья и разложила на письменном столе.
— Думаю, ты ошибаешься. Я тоже ошибался.
— Почему?
— Сегодня она сказала, что я ее совсем не знаю. Я ей не поверил, но теперь… А теперь думаю, что она, наверное, была права.
— Может, права, а может, и нет, но мне абсолютно ясно: она сказала или сделала нечто такое, что расстроило тебя. И ты собираешься это так и оставить? Почему ты не перешагнешь через свою обиду или, по крайней мере, не поговоришь с ней открыто?
— Я не…
— Не оправдывайся передо мной, — нетерпеливо перебила она брата. — Нет ничего важнее дела, которое нам предстоит. Все остальное — мелочи. Все остальное — я уверена — можно исправить. Так что иди и исправляй.
— Почему я?
— Потому что иначе ты не заснешь, а будешь с мрачным видом слоняться по дому. А чтобы этого не произошло, я буду приставать к тебе, пока у тебя не заболит голова.
— Ладно, ладно. Ты настоящая заноза в заднице, Мойра.
— Знаю, — она погладила его по щеке. — Потому что я тебя люблю. А теперь иди.
— Куда я денусь?
