Женя закашлялась.
– Прекрасно! Просто прекрасно! – сиял врач.
А потом долго и терпеливо объяснял Мите, что выход из комы – дело долгое и непростое. Но заверил: настанет день, когда мама обязательно проснется. Потому мальчик уезжал из больницы окрыленный.
* * *
Разговор с Мариной Карагач, как гласила история телефонных звонков, занял у Жени меньше минуты. О чем они говорили? Возможно, секретарь подтверждала встречу для своей патронессы? Или – что скорее – ее телефоном сама Симеонова пользуется? Звезды не любят регистрировать номера на собственные фамилии.
Ходасевич решил проверить. Нашел в Интернете выступление Симеоновой. Несколько минут слушал, как стать счастливым и богатым. Запоминал тембр, интонации и манеру общения.
Извлек из своих запасов аппарат, зарегистрированный на «ноунейма». Включил на компьютере программу изменения голоса. Набрал, дождался ответа и обиженно произнес:
– Ну, почему ты мне не звонишь? Весь день жду!
– А вы кто? – оживился женский голос в трубке.
– Кать, ты?
– Какая я тебе, на хрен, Катя!
Швырнула трубку. Да, то была она. Властительница юных душ и королева Интернета Елена Симеонова.
* * *
Домой возвращались около девяти вечера, и Таня очень надеялась, что Максим еще где-то шляется. Он в последнее время всегда – когда знал, что Митя с Таней – прибывал не раньше одиннадцати. И, судя по расслабленной, умиротворенной физиономии, проводил время отнюдь не на работе.
Но сегодня сработал закон подлости. Окна в доме светились, и Максим их, похоже, караулил. Встретил на улице, у калитки. Поздороваться не соизволил – сразу хмуро спросил:
– Где вы были?
Таня всю обратную дорогу натаскивала Митю: они ходили в парк развлечений. Катались на аттракционах, стреляли в тире и ели бургеры.
Мальчик сначала не хотел врать, но Садовниковой удалось его убедить: папа может обидеться, что они навещали маму без него.
И сейчас Митя уверенно произнес:
– Мы были на каруселях.
– Да неужели? – Отец скептически поднял бровь.
Таня занервничала. Что-то узнал, заподозрил? Или просто власть свою показать решил?
Максим приблизился к Мите, грубо сжал сыну предплечье:
– Где – конкретно – вы катались на каруселях?
Из машины выпрыгнул Арчи. Подбежал к Максиму – здороваться, но тот с досадой отпихнул собаку ногой.
Митя с опаской взглянул на отца и ответил – в соответствии с легендой:
– В «Мираже».
– Прямо в нашем «Мираже»? Который на пути в Москву?
– Ну да.
– А что вы тогда на Тверской делали?
У Тани все оборвалось. По Тверской улице они действительно ехали – клиника располагалась в одном из примыкающих к ней переулков. Ей еще показалось в районе метро «Маяковская» – что-то не так, неладно. Но огляделась, ничего подозрительного не увидела и отогнала тревожные мысли.
Митя бросил на нее жалобный взгляд, и она кинулась в бой:
– Какая Тверская? Что за чушь вы несете?
Максим сузил глаза:
– Давай без спектаклей. Я на светофоре встречном стоял. И номер твой, и вас обоих в машине разглядел прекрасно. Куда ты его возила?! Во что моего сына втягиваешь?
Ну вот что за такой закон подлости? В Москве, наверно, миллионов десять машин. Как в подобном молохе можно случайно встретиться?
– Максим, тебе померещилось, – упорствовала Татьяна.
– Окей, – усмехнулся тот. – Давай, вали. Чтоб духа твоего здесь больше не было. – И зловеще взглянул на сына: – А с тобой, Дмитрий, мы сейчас поговорим. Откровенно.
Мальчик посмотрел на Таню умоляюще, и та отчетливо поняла: не выдержит отцовского напора. Расколется. Но что она может сделать?
Взгляд упал на пса – тот носился вдоль забора, помечал родные кусты.
– Арчи! – позвала Садовникова. – Ко мне!
Пес подбежал, выполнил один из своих феноменальных прыжков, дотянулся до ее руки, умудрился в полете лизнуть.
Максиму его поведение не понравилось.
– А ну, пшел домой! – рявкнул он.
– Арчи! Сидеть, – спокойно приказала Садовникова.
Валера однажды сказал: одомашненные волки (даже самые ми-ми-мишные) выбирают тех, у кого сильнее характер.
Джек-рассел взглянул на Максима. Перевел умный взгляд на Таню. Секунду поколебался – и сел у ее ног.
– А ну пошел в дом! – возвысил голос Митин отец.
– Арчи. Лежать, – тихо, но уверенно произнесла Садовникова.
И снова пес сначала растерялся – но исполнил ее команду. Улегся рядом с Татьяной.
– Ну, сейчас я тебе, – замахнулся Максим.
Арчи прижал уши и угрожающе зарычал.
Мальчик с любопытством наблюдал за поединком.
– Митька, – голос отца сорвался, – загони его в дом!
– Митя, – беззаботно сказала Таня, – а поехали, в кино съездим?
Максим побагровел:
– Я тебе сказал, кажется! Убирайся отсюда! Пошла вон!
Пес зарычал еще громче.
А Садовникова распахнула заднюю дверь машины:
– Арчи, залезай. Митя, и ты тоже!
Мальчик стоял в растерянности. Но джек-рассел юркнул в салон без колебаний, и маленький хозяин последовал за ним.
Таня прыгнула за руль, крикнула:
– Быстрей! Закрывай дверь!
И, прежде чем Максим успел помешать, сорвалась с места.
Промчалась по деревне на приличной скорости и дальше ход не сбавляла – боялась, что отец бросится в погоню.
Но никто их не преследовал.
Митя неуверенно спросил:
– Тань! А куда мы едем?
– Не знаю, – честно сказала она.
Митин телефон зазвонил.
– Папа, – испуганно доложил мальчик.
– Дай мне.
Она нажала на прием:
– Да, Максим?
Ожидала потока ярости, но Митин отец спокойно сказал:
– Что ты творишь? Вроде разумная баба. Я ж сейчас в полицию позвоню. Тебя на первом посту возьмут. Сколько там дают за похищение ребенка? Лет пять, как минимум.
– Не понимаю, о чем ты говоришь. Я сижу с Митей, пока ты на работе. Ты отпускал нас вдвоем на море. А сейчас мы собрались в кино.
– Все, хватит. У тебя есть час, чтобы вернуть моего сына.
– Мы в Москву. На вечерний сеанс. А потом поедем ко мне. До завтра. Мы же договаривались. Забыл, что ли?
