Впрочем, Ходасевич никогда не обижал дам отказом. Ответил. Предложил встретиться в ближайшем к фитнес-клубу итальянском ресторанчике с неплохим рейтингом, даже рубашку потрудился погладить.
Зоя явилась принаряженной. Снова быстрый взгляд на безымянный палец его правой руки, преданная улыбка, мягкий голос:
– Спасибо, что откликнулись.
– Буду благодарен за любую информацию касательно Жени.
– Ну, я не знаю, – зажеманилась бухгалтерша, – может, вам и не поможет никак.
– Значит, просто пообщаюсь с красивой женщиной. По бокалу вина?
– С удовольствием.
Сидит прямо, лицо старается в три четверти оборачивать – посоветовали, наверно, выгодный ракурс.
– А пиццу себе позволим?
– Нет-нет, мне только салат. Пожалуйста, «Цезарь».
– Я общепитовскому «Цезарю» не доверяю, – улыбнулся Ходасевич. – Как-нибудь приглашу вас на рукотворный. Придете?
– Вы еще и готовите? – возликовала Зоя.
«Такую только пусти – сразу начнет мебель переставлять», – беззлобно подумал Валерий Петрович.
Заказал вино (из дорогих), салат, две пиццы.
– Зачем две? – удивилась Зоя.
– Надеюсь вас соблазнить.
Тон получился многозначительным, и бухгалтерша просияла.
Отхлебнула крошечный глоточек, откусила крошечку от гриссини, вздохнула печально:
– Вот вроде и не дружили мы с Женей, а скучаю по ней. И вы еще душу разбередили. Теперь переживаю: вдруг не просто так с ней беда?
– А есть основания?
– Не знаю, конечно. Но я вспомнила одну ее фразу странную. Вот смотрите. Шестнадцатого июня она говорит, что будет мстить. А двадцать четвертого – у нее вдруг инсульт. Разве не подозрительно?
– Она сказала, что будет мстить? – напрягся Валерий Петрович.
Зоя сразу засуетилась:
– Ну… не прямо так сказала. Но что-то вроде: «Я этого не оставлю».
– Что она не оставит?
– Да грустная история, – закручинилась Зоя. – Была у нас в «Пегасусе» дочь полка. Девчонка совсем. Лидочкой звали.
* * *
Женя
«Пегасус» в качестве места работы она выбрала за то, что директор здесь – женщина, тоже мама. Соглашалась считать утренник в детском саду за уважительную причину, отпускала на больничный по ветрянке.
Говорила:
– Пока налоговая довольна – я ничего против ребенка не имею.
Женю такой подход устраивал. И если пропускала работу из-за детских мероприятий, потом высиживала до упора.
Когда дебет изящно сходился с кредитом, она испытывала законную гордость. Непростая задача в огромном фитнес-клубе, где постоянно то акции скидочные, то платные занятия добавляют, полно помещений в аренду, абонементы на возврат.
Менеджеры и бухгалтерия сидели, по современной моде, в одном большом «аквариуме», но главному, по счастью, полагалось отдельное помещение. От предыдущей хозяйки кабинета остались герань, фиалка, картина с тремя богатырями и потемневший от бесконечных чаепитий заварочный чайник. Женя сначала хотела выбросить архаизмы, но потом решила: пусть останутся, для уюта. Еще и новых красок добавила: завела себе шаль, настенные часы с громким тиканьем. Ручку прицепила на цепь, чтоб не тырили. Девчонки, когда заглядывали, косились насмешливо, но Женя никогда не стремилась мериться с кем-то модностью-крутостью, а сейчас тем более не до соревнований. Митюша, семейное гнездо, работа – вот теперь ее жизнь.
В клубе полно самцов на тестостероне, вечно музыка гремит, кипят любови-страсти, а в кабинетик юркнешь – сразу тихо, спокойно. Поначалу она держалась особняком, от коллективных дней рождений старалась увиливать, но постепенно оттаяла, прижилась. С губастенькими инструкторшами говорить особо не о чем, но среди менеджеров и бухгалтеров попадались нормальные. Тоже мамочки. Пили вместе чай, обсуждали детские развивающие методики, скоростными кулинарными рецептами делились.
Юные инструкторши от «клуш» держались особняком. И только молодая тренер по плаванию, Лидочка, – хотя холостая, и подтянутая, и красотка – проводить время предпочитала с ними.
Сослуживцы просветили: у девочки сложная судьба. Родителей нет, воспитывалась в детдоме – к двенадцати годам научилась курить и воровать. Однажды вместе со старшими отправилась вроде как в бассейн. Прослышали: шкафчики в раздевалке открываются запросто, шпилькой. И всей компанией попались. Директор рвался вызвать милицию, но девчонки горько рыдали, и пожилая тренерша уговорила пожалеть. С единственным условием: все юные воровки будут ходить к ней на секцию. Старшие – едва вырвались из полона – стали над простодушной бабкой ржать. И только впечатлительная Лида – она ведь дала слово! – отправилась на занятия.
Плавать ее прежде никто не учил, и дети веселились, когда здоровая кобылка одна плескалась в лягушатнике. Но девочка оказалась способной. Через неделю уже держалась на воде, а полгода спустя легко обгоняла насмешников – хоть кролем, хоть баттерфляем.
Тренер искушала большим спортом, олимпийскими медалями, и Лидочка честно пыталась соревноваться, тянуться до сборной. Ей удалось сменить детдом на спортивный интернат. Но серьезных побед не получилось – чемпионов с пяти лет растят, а она начала в двенадцать. Однако первый взрослый разряд выполнила. А главное, спиртное, сигареты, воровство остались в прошлом.
Пожилая тренерша продолжала Лидочку опекать. Помогла подготовиться в институт физкультуры, а на первом курсе в фитнес-клуб устроила – чтоб не голодала девочка на стипендию. Прочие юницы тренерами работали больше для удовольствия, чтоб мужиков снимать, а ей действительно выживать приходилось.
Сердобольное старшее поколение девчушку жалело. Женя (хотя до старухи ей далеко) тоже принимала участие в коллективном шефстве над бывшей детдомовкой. Лида чуть ни каждый день забегала в старомодный бухгалтерский кабинетик. Поливала по личной инициативе фиалки с геранями, угощала печеньками домашними, шарф, собственноручно связанный, в подарок принесла. Жене поначалу казалось: скучная скромница безо всяких амбиций. Но как-то разговорились, и Лида обмолвилась: тренерскую работу она ненавидит.
– Та же обслуга. Хуже, чем официант.
Женя заинтересовалась:
– А кем ты быть хочешь?
Лидочка мечтательно улыбнулась:
– Свое ателье мечтаю открыть.
– Швейную мастерскую Веры Павловны? – хихикнула главный бухгалтер.
Юная тренерша взглянула удивленно:
– Это кто такая?
– Книжка про нее есть.
– Типа, учебник по бизнесу? Как называется? Я почитаю. – И хлопает наивно глазами.
Ну, да. Когда ей было (и зачем?) читать Чернышевского? Женя и сама, если честно, просмотрела в школе нудятину по верхам.
