– А звать тебя как?
На долю секунды задумалась. И выпалила:
– Женя.
– Спасибо.
– За что?
– Что хотя бы сейчас не соврала.
И тут она расхохоталась:
– Откуда вы взялись такой?
– Из Москвы. Поехали вместе?
Но Женя насупила брови:
– Какая Москва? Мне домой надо, тетка небось с ума сходит. Вон Суетово. На остановке высадите меня.
Он послушно начал сбрасывать газ. Хоть деревня темна и пуста, нападать здесь вряд ли будут. Да и чувствовал: опасности от его попутчицы сейчас не исходит. Не то что когда только в машину к нему села.
Интересная девчонка. Несомненно, с двойным дном – как он сам. И глаза одинокие.
Затормозил. Разблокировал двери. Она медлила, будто что-то собиралась сказать, да никак не могла подобрать слов.
Денис участливо предложил:
– Давай прямо до дома подкину? Вон, грязища какая.
– Нет, нет. Я дойду, – отозвалась она торопливо.
«Сроду нет у тебя никакой тетки в этом Суетове».
Ничего выпытывать больше не стал. Но на прощанье дал визитку: только имя с телефоном. Велел:
– В любое время звони. И приезжай. Я москвич, холостяк. Квартира большая.
– Не езжу я к незнакомым холостякам, – отрезала она.
Однако визитку взяла.
Позвонила на следующий день. Денис только что передал заказчику автомобиль, получил гонорар и дисциплинированно нес его в банк – знал за собой грех покутить.
Номер незнакомый, но голос ее. Смущенный.
– Это Женя.
– Ой, привет! – обрадовался он искренне.
– Можно у тебя… перекантоваться пару дней?
– Да не вопрос! Когда приедешь?
– Когда пустишь, тогда и приеду. Я на «Белорусской» сейчас.
Выспрашивать, что вдруг сорвалась из своего Суетова посреди ночи, не стал – продиктовал адрес. И даже чудеса гостеприимства проявил: купил шампанское, фрукты. Собрал в корзину для грязного разбросанные по всей квартире носки с футболками.
Женя явилась через час. От царапины на лице (по виду довольно глубокой) ни следа. Ему еще вчера показалось: то был грим. Зато на другой скуле имелся старательно замазанный кровоподтек. Этот уже настоящий. Интересная у девушки жизнь.
От шампанского отказалась, но с удовольствием смела банку шпрот и четыре яйца (все, что нашлось в холодильнике). Потом попросила чаю и сказала решительно:
– Сейчас каяться буду. Простишь?
– А ты мне ничего плохого не сделала.
– Но должна была. Я… типа, в бизнесе. Приманка на трассе. Для таких, как ты. Сердобольных.
– Я почему-то так и понял.
– Зачем остановился тогда?
– Что ты мне сделаешь, птичка?
– Могу челюсть выбить. Под дыхальце вдарить, управление перехватить. А если в машине двое-трое, своим знак даю, и уж они шипы на дороге раскидывают.
Хорохорилась изо всех сил, но по лицу то и дело пробегала гримаска. Видно, хорошо ей влепили – прежде чем отпустить из «бизнеса».
Денис подлил ей чая. Спросил:
– А если я еще хуже преступник? Или того больше – маньяк?
– Для маньяка – у тебя слишком добрые глаза.
Женя категорически – настоящая смоленская партизанка! – отказалась признаваться, с кем работала, где жила и даже откуда родом. Сказала спокойно:
– Если хочешь, чтобы вместе были – вопросов не задавай. И в постель не тяни.
Он спросил с притворным ужасом:
– Никогда?
Она покраснела:
– Ну… в ближайшее время точно. И готовить, всякое такое – это я тоже не умею.
– А на лопатки меня положишь?
Усмехнулась:
– Даже пробовать не буду. Ты мужчина. И по единоборствам – минимум КМС. Угадала?
– Почти.
– Вот видишь. Мой черный пояс против твоего просто тряпочка.
И лукаво спросила:
– Да и какой смысл нам драться?
– Хочу понять, чего ты стоишь.
Она усмехнулась:
– Я в порядке. Кое-что умею. Но мы с тобой разве быдло – деньги грубой силой добывать? Работать головой куда приятней и эффективнее.
– Слушай, откуда ты взялась такая? – спросил Денис с искренним восхищением.
Женя широко улыбнулась:
– Из рая к тебе снизошла.
– Ты ошиблась адресом. Моя жизнь больше похожа на ад.
Потянулся поцеловать, получил по лицу и широко улыбнулся:
– А ты с когтями… райская птичка!
* * *
Прощать – куда эффективнее, чем карать, Валерий Петрович много раз убеждался. Бедная медсестрица Аленушка наверняка успела много раз представить себе СИЗО, суд, этап. И в благодарность за то, что гуляла пока на свободе, выслуживалась изо всех сил.
На случай, если вдруг еще что вспомнит, он оставил ей свой телефон. И сегодня разбудила в восемь утра. Кричит радостно в трубку:
– Валерий Петрович! У меня для вас информация очень важная!
Прокашлялся спросонья:
– Ну, говори.
– Что вы? – перепугалась она. – По телефону нельзя. Вдруг нас слушают?!
– Позвони в мессенджер. Это безопасно.
– Нет, нет! Лучше сама приеду. Можно?
– Тебе на работу разве не надо?
– А я после суток. Свободна.
Что поделаешь: пришлось отвлекаться от изучения увлекательного жизнеописания Богатова и готовить обед – встречать дам пустым чаем не в его правилах.
Аленушка из своего Зареченска явилась к часу дня. Принаряженная, взволнованная. Заливного судака отведала с аппетитом, но так торопилась, что пару раз поперхнулась. И страшно обрадовалась, когда перед десертом Ходасевич наконец предоставил ей слово.
Зарумянилась, глаза круглые.
– Валерий Петрович! Я, оказывается, еще одно должностное преступление совершила. Но не со зла. Только сегодня узнала. Случайно.
Он усмехнулся:
– Кайся.
Алена взглянула благодарно:
– Ох, с вами так легко! Не то что с Федькой моим.
И поведала: в отличие от Москвы и других развитых городов в их больнице результаты анализов по-прежнему заполняют на рукописных бланках. Коллега из лаборатории приносит ворох – а она уже подклеивает к историям болезни.
– Когда Сизову к нам привезли, я как раз на дежурство заступила. В девять. А ее анализы принесли следующим утром. Тут я уже после суток, с ног валюсь. Но в карту подклеить все равно надо. Клинику с биохимией просмотрела – там норм, подшила. Но еще ж должна быть коагулограмма…
