Опять эзотерика. Таня спросила:
– О чем ты ее спрашивать хочешь?
Массажистка взглянула с удивлением:
– О главном. Что они сделали с Женей. И где она сейчас.
– Посмотрит, как на идиотку.
– Предоставь это мне. – Она наморщила лоб и спросила: – Альйонушка ведь курит?
– Вроде да. Воняло от нее.
– Ты знаешь, где здесь курилка?
– Догадываюсь.
Таня проходила мимо красивой, обсаженной молодыми березами, беседки. На входе, разумеется, красовалась табличка с перечеркнутой сигаретой, но внутри вечно болтался народ в медицинской униформе (ушлых больных, кто пытался прорваться в святилище, безжалостно изгоняли).
Девушки сели на лавочку неподалеку и стали ждать. Мимо текла больничная жизнь – относительно удачливых больных на каталках перевозили в диагностический корпус, тех, кому повезло меньше, – в морг. Торопились врачи, грохотали телеги с огромными кастрюлями.
Таня уже приготовилась ворчать, что сидеть так можно хоть час, хоть два, но тут искомая медсестра появилась. Вспотевшая и еще больше, кажется, потолстевшая. Торопится, на ходу папироски достает.
Данг резво вскочила, Таня за ней, подлетели вихрем. Аленушка, вся в своих мыслях, их не сразу заметила, опешила, заворчала:
– Осподди! Чуть не сшибли, вороны!
Но тут же узнала девушек, насторожилась:
– Зачем вы здесь?!
Данг молчала. Таня почувствовала себя идиоткой и пролепетала полную глупость:
– Женин сын сегодня опять маму видел. В больничной пижамке синей.
Медсестру бросило в краску:
– Ты издеваешься надо мной?
А филиппинка тихо и раздельно произнесла:
– Куда вы Женью перевезли? В какую клинику?!
Медичка позеленела:
– К-как… перевезли?
– На Emergency. «Ско-рая по-мощь».
– Что вы несете такое? – Из огромных глаз синхронно выкатились две слезинки. – Женя умерла, есть все бумаги! Ее похоронили уже!
– Почему вы тогда так волнуетесь? – безжалостно спросила Данг.
А тут и Таня встряла:
– Вы органы у Сизовой брали? Для трансплантации?
– Какие органы? – завизжала сестра.
И вся пошла красными пятнами.
Таня в азарте подумала: «Замазана она! По самое никуда!»
Но продолжить допрос не удалось. Откуда ни возьмись двое охранников – да не бредут лениво, а бегут во всю прыть.
Пампушка к ним, со счастливым взглядом:
– Вот! Пристают ко мне! Угрожают!
– Как вы сюда попали? – налетел на девушек один из стражей.
– Да вон ему, – Таня кивнула на напарника, – сто рублей дала.
Медсестра – прочь, со всех ног.
А их с Данг, словно преступниц, с позором за территорию. На прощание тот, кто деньги брал, укорил:
– Подвели меня. Я думал, к пациенту. А вы хулиганить!
– И чего мы добились? – спросила Таня, когда они сели в машину.
– Она завязана, – твердо сказала Данг. – Ты разве не поняла? Женя не умерла. Ее отсюда увезли. И Альйонушка это покрывала.
– А я уверена: она как раз умерла. И у нее незаконно забрали органы для трансплантации.
– Кто тебя вообще просил с этим лезть, – огрызнулась прежде такая кроткая Данг. – Женя жива!
Совсем уже не милая филиппинская кошечка – лицо упертого бульдога. С такой сцепишься – покусает. Поэтому Таня сочла за благо перевести разговор:
– Слушай, а почему охрана так быстро прибежала?
Данг взглянула с удивлением:
– Потому что мы находились на территории больницы незаконно!
– Так я за то и денег дала, чтобы там находиться, – отмахнулась Садовникова и нахмурилась: – Кто-то сдал нас. Сейчас, дай подумать. Один чел в белом халате стоял в курилке и с нас глаз не спускал. А когда ты на эту Аленушку налетела, сразу кому-то звонить начал.
Данг спросила:
– Случайно, не с хвостиком? Такой высокий, сутулый?
– Да.
– Тогда это Альйонушкин друг. Или муж.
– Откуда ты знаешь?
– Когда я сидела с Женья в интенсивной терапии, он приходил. Трогал Альйонушка за попу. Она смеялась.
– Он может быть с ней в сговоре, – предположила Татьяна.
А Данг вдруг сказала:
– Я почувствовала, о чем она думает. Альйонушка очень боится, что все раскроется, но ни о чем не жалеет. Считает, что поступила правильно.
– И к чему ты это говоришь?
– Нужен опытный человек, кому она все расскажет. Поехали к твоему папа? Он, мне кажется, сможет ее расколоть.
– Поехали. – Таня плотоядно потерла руки. – Валерочка – уж точно, сможет!
* * *
Весь остаток дня у Алены Аркадьевны прошел будто в тумане. Правильно Федя ругает: нельзя витать в облаках, надо учиться быть хладнокровной, сильной и в критических ситуациях вести себя уверенно. А она разнюнилась, растерялась.
Ту из девок, которая Таня, с глупыми вопросами про донорские органы, Алена Аркадьевна вообще в расчет не брала. Несет, сама не ведает что. Но вспоминала черные, пронзительные глаза ее спутницы – и по спине шла дрожь. Явно шаманка. Колдунья. Страх ее почувствовала – и взяла на понт.
Федя, когда рассказала ему, про что с девицами разговор был, рассердился, разнервничался. Убежал с работы после обеда, сказал, ночевать будет у друга. Он с самого начала был против лихого плана.
Но Алена тогда убедила, настояла. Призывы к человечности мужа не слишком тронули – он, как все опытные врачи, давно циником стал. А вот деньги заинтересовали. Благо, было куда потратить. Квартира обветшала до крайности. Старушка «Нексия» надсадно кашляла.
Алене казалось: если и есть недочеты в спецоперации, высшие силы вступятся, оберегут. Потому что цель-то благородная. И сколько дней все тихо было. Пока колдунья не явилась.
Себе жизнь испортила – ладно, праведным людям за добро пострадать нормально. Но остальные, кто завязан, ей точно мстить будут – за неприятности, а то и за крах карьеры. Феденьку еще можно будет умолить, чтобы пощадил, но Эдвард, несомненно, приложит все силы, чтобы ее уничтожить.
А хотела ведь как лучше! Будто в романах!
Алена Аркадьевна тяжело брела после смены к дому. Июль, самый любимый месяц, солнце золотит березы и липы, небо блестит синевой, а у нее на душе полная чернота. Она знала, что будет дальше – видела в передачах про экстрасенсов. Колдунья поделится своей информацией с операми, а уж те с удовольствием вцепятся. Кому охота ловить настоящих, матерых преступников – гораздо проще обвинить ее, простую медсестру.
