Имущество Бисмарка в течение 1880-х годов постоянно увеличивалось в размерах. К его 70-летию комиссия прусской палаты господ под председательством герцога Ратибора провела сбор средств, широко разрекламированный по всей стране. Всего было собрано более 2 миллионов марок, половина которых потрачена на покупку «железному канцлеру» еще одного имения — Шёнхаузена II, который некогда находился во владении семейства Бисмарков, однако был продан в самом начале XIX века. К 1887 году глава правительства оценивал свое состояние в 12 миллионов марок, находясь в числе самых богатых людей Германии. Однако на первом плане для него по-прежнему оставалось не управление личным имуществом, а политическая деятельность.
* * *
Историк, который попытается дать четкое и лаконичное название внутренней политике Бисмарка в 1880-е годы, столкнется с большими сложностями. У этой политики не было ярких доминирующих черт, как в период «конституционного конфликта» или Либеральной эры. Речь шла, в первую очередь, о решении текущих вопросов, стремлении сохранить существующее положение и найти более или менее надежную опору в рейхстаге. Последнее становилось все более затруднительным, поскольку поддерживавшая Бисмарка национал-либеральная фракция стремительно сокращалась в размерах, а партия Центра все еще смотрела на «железного канцлера» с недоверием. В 1880 году глава правительства жаловался, что устремления политического католицизма по-прежнему направлены на то, чтобы «бороться с императорским правительством», а все враждебные империи движения Центр берет под свою защиту
[592].
Все более проблематичным становился и поиск кадров для высших государственных должностей. Бисмарка тяготила прусская система, в рамках которой министры обладали достаточно большой самостоятельностью, а решения в правительстве принимались коллегиально. Ему нужны были люди, которые одновременно являлись бы абсолютно лояльными, умными и компетентными. Такое сочетание встречалось редко, и уже в конце 1870-х годов возникли значительные сложности с поиском кандидатов на вакантные министерские должности. В 1880 году Бисмарк дополнительно взял на себя руководство прусским министерством торговли, стремясь тем самым еще и усилить свое влияние на экономическую политику. Такое сосредоточение власти в одних руках приводило к конфузам. Так, однажды министр внутренних дел получил два взаимоисключающих предписания, подписанных Бисмарком; одно исходило из министерства торговли, второе — из аппарата главы правительства
[593].
В 1880 году был без существенных сложностей продлен еще на семь лет военный закон. Однако пакет налоговых законопроектов — очередная попытка Бисмарка реализовать свои проекты укрепления имперских финансов — был по большей части отвергнут парламентом. Это оказалось тем более неприятно, что полученные от налогов средства канцлер планировал пустить на осуществление еще одного масштабного проекта — введения социального законодательства.
Как уже говорилось выше, с мыслью о принятии свода законов, который предоставлял бы малообеспеченным слоям населения определенную социальную защиту, глава правительства играл еще в начале 1860-х годов. Это вполне соответствовало его консервативным убеждениям касательно той патерналистской роли, которую государство должно играть в обществе. В 1871 году он в письме к одному из коллег в прусском правительстве заявил о необходимости «реализовать те требования социалистов, которые представляются справедливыми»
[594]. Однако затем, ввиду сотрудничества с либералами, ему пришлось отказаться от своих идей. Теперь, когда Либеральная эра осталась позади, к проектам социального законодательства можно было вернуться.
Помимо всего прочего, эти проекты приобретали большое значение в связи с ростом влияния социал-демократии в стране. Несмотря на «исключительный закон», германские левые не сложили оружие и продолжали достаточно успешно вербовать себе новых сторонников. Бисмарк полагал, что успех социал-демократов объясняется тем, что «маленький человек» не получает со стороны государства достаточной заботы и защиты. Если улучшить его материальное положение, продемонстрировать внимание к его интересам, он уже не станет поддерживать бунтовщиков и смутьянов. Необходимо «создать среди большой массы неимущих консервативное сознание, которое принесет с собой право на пенсию», писал Бисмарк в конце 1880 года
[595]. «Тот, у кого в старости будет пенсия, гораздо довольнее и с ним легче иметь дело» — заявлял он в беседе с Морицем Бушем
[596]. Глава правительства понимал, что одного кнута недостаточно, необходим и пряник. С помощью социального законодательства канцлер надеялся выбить почву из-под ног социал-демократов. Нужно сказать, что его расчет был в целом правильным и весьма дальновидным.
Однако у социального законодательства немедленно нашлась масса противников. Против него выступали либералы, считавшие недопустимым вмешательство государства в экономические отношения; партикуляристы, не желавшие усиления позиций центральной власти в империи; значительная часть капитанов немецкой экономики, не хотевших усиления позиций наемных работников в трудовых конфликтах; наконец, социал-демократы, чувствовавшие исходившую от «государственного социализма» опасность. Поэтому полностью провести в жизнь свой проект Бисмарку не удалось. Однако и то, чего он смог добиться, выглядело довольно внушительно.
Первые предложения по организации системы социального страхования прозвучали в рейхстаге в январе 1881 года. В намерения Бисмарка входило, очевидно, сделать их одной из тем предвыборной борьбы ввиду предстоявших спустя несколько месяцев выборов в рейхстаг. К этому моменту на германской политической сцене появился еще один игрок, на поддержку которого Бисмарк теоретически мог рассчитывать в данном вопросе — Христианско-социальная партия. Образованная в 1878 году придворным проповедником Штекером, она выступала за защиту малоимущих слоев населения в консервативном ключе, с опорой на христианские принципы. Своего главного врага партия видела в социал-демократах.
Тем не менее, канцлер предпочитал дистанцироваться от Штекера и его сподвижников. Одной из причин было то, что Христианско-социальная партия достаточно быстро начала использовать в своей пропаганде антисемитские мотивы, считая евреев-предпринимателей главным злом для трудящихся немцев. Такой антисемитизм не был свойственен Бисмарку, заявлявшему, что «интересы еврейских финансистов тесно связаны с сохранением нашей государственной системы»
[597]. Кроме того, он испытывал к Штекеру личную неприязнь. В итоге Христианско-социальная партия оставалась для Бисмарка чисто тактическим орудием, пригодным для того, чтобы нанести ущерб левым либералам.
