– Один раз ошиблась? – повторяю с иронией. – А можно уточнить, когда именно с ней случился этот самый “один раз”? Когда она Анжелу с раненой лошадью в одном деннике запирала? Когда про беременность мне врала? Когда выкидыш передо мной в ролях разыгрывала? Когда племянницу наркотой накачивала? Или все-таки сегодня, когда вот эту мерзость подкидывала беременной и впечатлительной женщине? Что из этого вообще тянет на “один раз”?
Арина мрачнеет и бычится, глядя на меня. Судя по всему, у неё такое волшебное белое пятно – подружка признана святой, какую бы дичь ни творила. Слышал о таких вот персонажках, которые только восхищаются, когда их друзья делают другим гадости. Принимают это за силу характера, чуть не аплодируют каждой мерзкой выходке.
– Смотри, красавица, – Лекс чуть подталкивает меня плечом, оттирая в сторону, опускает пятерню на рассыпанные по столешнице фотографии, – вот это – по-хорошему, основание для привлечения по статье сто девятнадцать нашего дивного уголовного кодекса. Угроза убийством или причинением вреда здоровью. Все зависит от адвоката, конечно, но при таком рисунке поведения – мне не затруднит продавить для обвиняемого максимум наказания. Как ты смотришь на перспективу провести два года в колонии?
– Я? – Арина стискивает пальцы на плечах. – А причем тут я? Это ведь не я их Анжеле Леонидовне подкинула.
– Но ты эту фотку сделала, – мягко улыбается Лекс, – ты её сделала, ты явно сочувствуешь подружке. Если мы не можем предъявить обвинения ей – предъявим тебе. А там и обвинение в укрывательстве разыскиваемой преступницы подойдет. Думаешь, будет очень сложно достать историю твоей переписки, в которой вложена эта фоточка? Ты удивишься, но нет, совершенно. Я даже сам напрягаться не буду, это и копы сделают. Ты как, сама готова к жизни после колонии?
Теоретически, плохим полицейским здесь должен быть я. Но такое ощущение, что в наш с Лексом дуэт просто не завезли никого сочувствующего.
– Ну, или ты можешь нам её сдать, – улыбается Лекс резко побледневшей официантке, – рассказать, где она прячется. И тогда тебя мы вообще можем не задевать. В конце концов, ты-то не уголовница. Хорошая девушка. Тебе бы замуж, детей нарожать, а не в колонии валенки валять. Ну, что скажешь?
Арина смотрит на нас долго, кусает губы, пытается выбрать меньшее из зол, борется с бущующей внутри неё солидарностью с подругой, потом отводит глаза.
– У меня вторая квартира есть, – тихо произносит она, глядя на микроволновку, стоящую на кухонном подоконнике, – крестная оставила. Раньше у меня там другие жильцы жили, а как все это началось – я Юльку туда пустила. Не жалко было…
– Что ж, пиши адрес, – Лекс выкладывает на стол перед Ариной белый картонный прямоугольник и ручку.
Пишет. Рука дрожит, но пишет.
– Недалеко здесь, – замечаю, забрав себе адрес. В конце концов, я ведь за рулем.
– Ну и хорошо, – кивает Лекс, поднимаясь на ноги. У самой двери вновь оборачивается к Арине, – девочка, ты ведь понимаешь, что наше предложение действует только если мы сегодня отправим Юлию Воронцову в камеру? Если ты сейчас предупредишь её, если она успеет скрыться – огребать будешь ты. За двоих. Понимаешь?
Я сомневаюсь. Я подсознательно ожидаю от Арины Косенко именно этой гадости. Но все же она сутулится и кивает, не поднимая на нас глаз.
– Я не буду её предупреждать, – тихо шелестит она, – не буду.
– Веришь ей? – спрашиваю, уже открывая дверь в машину. – И вправду не будет?
– Своя шкура ближе, – Лекс нехорошо улыбается, – а мозгов у этой Арины немного. Да и денег не ахти. Не рискнет она подставиться. Не так быстро.
Он убедителен. Я согласно киваю. Сажусь в водительское кресло, проворачиваю ключ в замке зажигания, и понимаю, что внутри сводит прожилки от предвкушения и нетерпения.
Неужели все может закончиться аж сегодня?
– Что мы будем делать? За ней поедем? – косо гляжу на Лекса. Честно – очень хочу лично убедиться, что Воронцову возьмут уже под арест.
– Поедем обязательно, – приятель кивает, – только я сейчас следаку, который её официальное дело ведет, наберу. Нужен он с официальным ордером. Попрошу подъехать. Они, конечно, не любят всей этой самодеятельности от частников, но висяки и непойманных психов любят еще меньше.
Непойманных психов.
Эта фраза – будто короткий сухой щелчок, что-то у меня в мыслях переключающая.
Как-то все слишком просто…
Просто для ушлой дряни, которая не одну неделю прекрасно убеждала меня в своей сложной беременности, а после – успешно скрывалась от частного детектива и от полиции, с её ресурсами, вроде доступа к системе городского видеонаблюдения.
– Ты сможешь сам с этим разобраться? – резко поворачиваюсь к Лексу. – Тебе ведь не нужна компания?
– А ты куда?
– К Энджи, – вымученно улыбаюсь, – что-то мне паршиво даже думать, что она сейчас одна у меня в квартире спит. Проснется – напугается. Я ведь не сказал, что уеду и насколько уеду – тоже не сказал.
– Я думал, ты хочешь лично присутствовать при задержании этой стервы, – Лекс выглядит даже слегка уязвленным. Кажется, вся эта история с Воронцовой задевала его за живое, и он сейчас очень хочет оправдать весь потраченный на нее ресурс. Доказать мне, что я не зря на него деньги тратил вообще все это время. А то периодически… Были такие еретичные мысли, да.
Все вполне понятно, да.
Только желание убедиться, что с Энджи все в порядке, беспокоит меня куда сильнее, чем желание подмахнуть амбициям приятеля.
– Хочу, да, – произношу с отчетливым сожалением, – но вполне готов это тебе доверить. Только если не сложно, сфотографируй её хотя бы, когда её будут в наручниках в машину сажать.
– Ну и ладно, – Лекс сдается, – насильно, как говорится, мил не будешь. Тогда не будем друг друга задерживать. Я буду держать тебя в курсе.
Еду к Энджи, играю в игру “собери как можно больше штрафов”. И как не пытаюсь заставить паранойю закусить удила и как-то зацепиться за реальность и опасность превышения скорости на дороге – не получается.
И черт бы с ними, с правами. Заберут и заберут, пару лет и без них переживу.
Лишь бы распустила удавку эта тупая, непонятная тревога, пожирающая изнутри. Которая воет дрянью и готова сожрать за то лишь, что оставил Энджи одну этой ночью.
Лекс шлет СМС вагонами. Короткие сообщения, успеваю проглядеть их на светофорах.
Вот он созвонился со следователем, вот они наконец пересеклись, вот добрались до нужного дома. Когда начинают вскрывать дверь квартиры – я уже почти доехал до своего дома. Нет сил искать парковочное место рядом с домом, поэтому бросаю машину на найденном у соседнего. Просто забираю телефон и стараюсь идти хотя бы не бегом.
Сейчас доберусь, убежусь, что Энджи спит там и даже не просыпалась ни разу, не знает, что меня по ночам носит не пойми где…
