– Почему вы так говорите?
– У этой суки на месте сердца камень. Большой холодный камень.
Рорк хорошо изучил рабочий стиль Евы и понял, что она уже вычеркнула Кэсси из списка подозреваемых. Но ему было любопытно наблюдать, как поведет себя Ева дальше.
– Почему вы здесь работаете? Вы могли бы больше зарабатывать в более пристойном месте.
– Я дерьмовая танцовщица. – Ее голос зазвучал жизнерадостнее. – В приличном месте нужны классные танцовщицы. У меня есть только это. – Кэсси распахнула халат, обнажив роскошное, но начинающее уже подвергаться износу тело. – Хорошо, но уже не супер. Если бы я перешла в разрядное заведение, они бы потребовали замену ходовых частей, – продолжала она, рассеянно запахивая полы халата и завязывая пояс. – А здесь всем плевать, главное, отбывать номера у шеста и наверху отработать свою норму – орально и вручную. Здесь я могу работать днем, а вечерами быть дома со своей девочкой. Мало где еще мне дали бы такое льготное расписание. И по выходным я не работаю, провожу время с дочкой. Это сделка, и она меня устраивает. Она того стоит, моя дочечка. Вот увидите, в один прекрасный день она возьмет олимпийское золото. Настоящая чемпионка.
– Грейси Гордон. Я запомню. – Ева шагнула к двери, а Рорк, вытащив из кармана зажим с ассигнациями, начал отсчитывать купюры.
– Ну дела! Ты носишь с собой такие суммы? – У Кэсси глаза полезли на лоб от изумления. – В этом районе?
– Ношу что хочу. Вот пять сотен и вот еще одна – для чемпионки.
Кэсси оцепенело уставилась на шесть сотен у себя в руке.
– А ты классный мужик, синеглазый. – Она подняла взгляд на Рорка. – Ты классный мужик на все сто. Если вдруг захочешь потрахаться бесплатно, я в твоем распоряжении.
– Это был бы, без сомнения, незабываемый сеанс, но моя жена страшно ревнива и свирепо охраняет свою территорию. – И он улыбнулся Еве, смотревшей на него с ледяной яростью.
– Она? И ты? Лопни моя печенка!
– Это я тебе устрою в любой день, – пробормотала Ева и вышла из кабинета.
Не останавливаясь, она тем же решительным шагом покинула клуб и вырвалась на сравнительно свежий воздух улицы. Стиснув руки в кулаки и подбоченившись, она в ярости повернулась к Рорку.
– Вот тебе обязательно было вытаскивать на свет эту муть насчет «твоей жены»?
Его улыбка не погасла, напротив, она стала еще шире.
– Обязательно. Видишь ли, я отчаянно нуждался в твоей поддержке. Мне кажется, эта женщина имеет на меня виды.
– Я тебя разукрашу такими видами – под душем не отмоешься.
– Ну вот, теперь я возбужден. – Протянув руку, Рорк схватил ее за лацкан пальто. – У вас есть еще претензии, лейтенант?
– Ты дал ей шестьсот долларов, чтоб тебя черти взяли!
– Что ж, похоже, сегодня вечером ты покупаешь мне ужин.
Ева скрипнула зубами, фыркнула, сгребла в кулаки две пряди волос и что было сил дернула. «Неудивительно, что ее мучают головные боли», – подумал Рорк.
– Слушай, Властелин Мира, ты не должен давать шесть сотен какой-то стриптизерше, к тому же подозреваемой по делу.
– А может, это и есть авторитет Рорка? – возразил Рорк. – К тому же я дал ей шесть сотен не за мгновенный, хотя и весьма впечатляющий стриптиз. И вообще, – продолжал он, шутливо ткнув Еву в плечо, – она выпала из списка подозреваемых в тот самый миг, как у тебя на глазах залепила затрещину тому дегенерату за столиком, когда он полез ей под юбку.
Не успела Ева ответить, как ханыга в парадном окликнул ее:
– Эй, коп! Заберешь ты отсюда свою паршивую тачку или до утра оставишь, мать твою?
Повернув голову, Ева одним взглядом приморозила его к месту и заставила замолкнуть.
– Если она зарабатывает по шесть косых за шесть кругов у шеста в такой дыре, я сама готова встать к этому чертову шесту.
– Как бы ни хотелось мне за этим понаблюдать – по правде говоря, я прокручиваю это зрелище в голове прямо сейчас, – я вынужден отказаться. Но суть не в этом. Она сказала «пять косых», и я на это согласился. Шестую сотню я добавил для ребенка, и уж она позаботится, чтобы девочка эту сотню получила. У меня вызывает уважение и восхищение женщина, делающая все – что бы это ни было – для своего ребенка.
Ева шумно выдохнула. Спорить с этим человеком было невозможно. Конечно, он вспомнил о своей матери, поняла Ева. О том, как она страдала, о том, что принесла в жертву. О том, за что умерла.
– И все же, – заговорила Ева, потому что ни о чем другом думать не могла, – почему ты считаешь, что я вычеркнула ее из списка, когда она сбила со стула этого ублюдка?
– Потому что, как и я, ты увидела женщину, которая все проблемы решает сразу и напрямую. Она могла бы убить Эндерса, будь у нее на то достаточно веские причины, но ни за что на свете она не оставила бы его задыхаться до смерти.
– Тебе следовало бы поработать копом, – проворчала Ева.
– Ты это говоришь просто в отместку за то, что я назвал тебя своей женой, – улыбнулся Рорк. – Давай считать счет ничейным.
Ева задумалась.
– Не буду я покупать ужин. У меня денег больше нет, а дома можно поужинать бесплатно. Отдай громиле и его другу-тупице обещанную десятку, будь так добр.
Когда Рорк присоединился к ней в машине, Ева встретила его ухмылкой:
– Держу пари, ты не дал им на чай.
– Представь себе, я дал им на чай. Главным образом для того, чтобы они, если вдруг опять увидят эту паршивую тачку тут по соседству, вспомнили пару десяток и твой грозный взгляд. А почему это у тебя денег больше нет?
– Что? Да не знаю я. Потому что всем надо платить, люди вечно требуют денег, если хочешь чего-нибудь добиться от них. Берешь чертову банку пепси, выкладывай монетку.
– Сколько чертовых банок пепси ты сегодня выпила?
– Не знаю. Были еще кое-какие дела. Кое-что всплывает в последний момент. Надо, например, платить стукачам.
– На оплату стукачей у тебя есть принятый правительством бюджет.
Ева презрительно скривила губы.
– Пока до меня дойдут бюджетные средства, я на пенсию выйду и буду крутить хула-хуп на острове Мауи. А в чем дело? Это что, инквизиция?
– Я не понимаю почему – и заявляю об этом прямо, так что придется тебе потерпеть, – почему моя жена ходит без гроша в кармане. Сними деньги со своего счета или, черт побери, попроси у меня наличные.
– Попросить у тебя… – К счастью, свет переменился на красный, Еве пришлось остановиться. Сверлить его гневным взглядом, повернувшись к нему лицом, было сравнительно безопаснее стоя на светофоре, чем в движении. – Провалиться мне на этом месте, если когда-нибудь попрошу у тебя денег.
