Бебе двинулась по улице. Ева дала ей несколько шагов форы, отъехала от тротуара и медленно тронулась следом. Два с половиной квартала до автобусной остановки. Жуть и мрак – ждать автобуса зимой или в дождь. А если еще и ветер: Ева затормозила у тротуара. Бебе стояла на остановке, обхватив плечи руками и старательно глядя прямо перед собой.
Когда подошел автобус, Бебе вошла внутрь, а Ева двинулась вслед за автобусом. Он, пыхтя, потащился к ближайшей остановке, потом к следующей… Один убогий квартал, за ним другой… Постепенно дома становились все новее, тротуары чище, машины дороже.
– Да, нелегко это – выезжать из дыры, куда тебя жизнь забросила, и идти работать на тех, кто остался в прежней жизни, – заметила Пибоди.
– И не говори, – согласилась Ева. – Бьет небось по морде каждый день.
Она наблюдала, как Бебе выходит из автобуса на остановке, бросает негодующий взгляд на их машину и спешит вниз по улице к выбеленному зданию ресторана с ярко-желтым навесом.
– Пибоди, ну-ка узнай, к какому участку относится это место. Давай уговорим парочку наших братьев из Бронкса попробовать итальянскую кухню на обед.
– Хочешь усилить давление?
– Точно, – согласилась Ева. – Она крепкий орешек, но она расколется.
– Ну не знаю, – засомневалась Пибоди. – Мне кажется, если Бебе увидит еще пару копов, она только больше разозлится. Адвокат из «Юрпомощи» подаст жалобу на полицейский террор.
– Она не позвонила в «Юрпомощь». Она расколется, – повторила Ева. – Ставлю двадцатку, она расколется еще до конца сегодняшней смены.
– Сегодняшней? С этими генами ДеСальво, которые в ней сидят? – Пибоди недоверчиво фыркнула. – Двадцатка мне не помешает. Принимаю.
16
В управлении Ева изъяла из хранилища вещдоков контейнер для лекарств Томаса Эндерса. Она поставила его на стол и принялась изучать. Контейнер был из чистого золота. «Даже у Рорка такого нет», – подумала Ева. По крайней мере ей ничего подобного никогда не попадалось на глаза. Правда, Рорку не надо было каждый день глотать по горсти таблеток.
Но если когда-нибудь такой день настанет, он, наверно, заведет себе платиновый контейнер, с бриллиантами на крышечке. Хотя вряд ли он вообще станет заводить такой контейнер. Что-то в этом есть суетливо-старческое.
В контейнере Эндерса, по мнению Евы, именно такое и было.
В шкафу у него больше спортивной одежды, чем модной, его кабинет – настоящее мужское логово.
Наверняка эту штучку ему подарила Ава. Взрыхлила почву, бросила семя. Вот Эндерсу и пришлось этой штукой пользоваться. Это же подарок любимой жены.
«Непростая вещичка, – думала Ева, поворачивая в руках продолговатую золотую коробочку. – Со своей программой. Вынимаешь потайную трубку, закладываешь таблетки. Таблетки автоматически попадают в нужные отделения. Загружаешь, и она показывает, сколько таблеток в каждом отделении. Программируешь нужное количество каждого лекарства, и устройство автоматически их выдает. Идентифицирует по отделениям. Что ж, ты любил такие игрушки, Томми, и твоя жена это знала».
Ева позвонила в электронный отдел в полной уверенности, что ей ответит заместитель Фини, но, к своему удивлению, нарвалась на него самого.
– Эй! Да ты, оказывается, жив!
– Снова в седле. – Он улыбнулся Еве. – Чувствую себя на миллион баксов без обложения налогами. Не знаю, чем они меня пичкали, но лекарство выгнало из меня эту дрянь. А если не оно, то куриный бульон жены. Этот чертов вирус испугался и сбежал.
– Рада это слышать. У меня тут такая штуковина. Электронный раздатчик лекарств.
– За каким хреном человеку нужен электронный раздатчик лекарств?
– Догадайся сам, я без понятия. Это раздатчик Томаса Эндерса, и у меня есть теория, что его жена подсунула ему пару таблеток снотворного. Можно, я его принесу?
– Конечно. Давай я кого-нибудь пришлю.
– Да нет, я сама принесу. Все равно мне надо это с тобой обсудить. Дай мне пять минут.
Ева отключила связь, снова запечатала контейнер в пластиковый пакет, пометила инициалами и, сунув пакет под мышку, отправилась в ОЭС. Попав в отдел, она сразу взяла курс на кабинет шефа – подальше от буйства красок и какофонии звуков.
Фини восседал за своим столом. К нему вернулся здоровый цвет лица, хотя само лицо по-прежнему напоминало морду печального сенбернара.
– У меня работы – по самое «не балуй», – сказал он Еве, – и сегодня с утра мне уже пришлось кое-кому наподдать. Хорошо вернуться домой.
– А я этим утром наводила страх на вдову с двумя детьми. Обожаю эту работу, – вздохнула Ева.
Он засмеялся и удивленно поднял брови, когда Ева выложила перед ним на стол контейнер для лекарств.
– О господи! Да эта штука не просто плюется таблетками, она еще и сделана из золота! Да с гравировкой! И чьи же тут у нас инициалы?
– Человека, которому желаешь смерти и у которого есть все.
– Ты сказала, пару таблеток снотворного. От этого не умирают.
– В его организме обнаружили следы обычного снотворного. Из тех, что продаются без рецепта. Но никто не может подтвердить, что он когда-либо вообще принимал снотворное. Если его заставили принять снотворное обманом, этого довольно, чтобы кто-то мог проникнуть в спальню, накачать его барбитуратами и усилителем стояка. Или оглушить его настолько, чтобы он не понимал, что происходит, и не оказал сопротивления, пока его связывали. Мне кажется, что барбитураты не входили в программу. С самого начала они испортили всю картину. Наша милая Ава ни за что не допустила бы такой ошибки.
– Она что же, хотела, чтобы он бодрствовал и все прочувствовал?
– Точно, – кивнула Ева. – Убийца должен был войти, связать его, как индюшку на Рождество, накинуть петлю… Когда горло начинает сжиматься, что ты делаешь?
– Открываю рот и пытаюсь вдохнуть воздух.
– А когда он открыл рот, убийца пропихнул бы ему в горло средство для стояка. Удушение усиливает эффект, и тут убийца надевает кольца. Пусть он мечется, пусть задыхается, мы пока подготовим сцену. Если бы все было сделано правильно, – а не все было сделано правильно, – это выглядело бы так, будто убитый гулял налево и заигрался с нехорошими девочками. Ситуация вышла из-под контроля. Держу пари на что угодно, инструкторша велела ослабить петлю, когда он спечется. Хотя бы ослабить, чтобы это по крайней мере было похоже на попытку его оживить. И тогда у нас был бы изменник-извращенец и трагический, позорный, но довольно-таки заурядный несчастный случай. Партнерша в панике покидает сцену.
– Точно, чтоб мне сгореть! – подхватил Фини.
– Мы, конечно, будем ее искать, но никогда не найдем, потому что Эндерс не изменял жене и не был извращенцем. Но это значения не имеет, главное, что обстоятельства и улики говорят об этом.
