– Допустим. Но вот Аллика Страффо – это совсем другое дело. Она замужем, причем замужем за человеком весьма влиятельным. Она могла решиться.
– Нет записей о том, что в день убийства она была в школе.
– Ее дочь была.
– Ее… Даллас, я тебя умоляю! Думаешь, она сделала из своей дочки наемного убийцу? Убийца-малолетка. Супер!
– А может, дочка пыталась прикрыть свою мамочку.
– Ладно, погоди. – Пибоди забралась в машину. – Во-первых, не забывай, что мы говорим о десятилетней девочке.
– Дети умеют убивать. Такое бывало, и не раз.
Самой Еве было всего восемь, когда она убила своего отца. Всего его исколола ножом.
– Да, но обычно дети убивают в панике, в страхе, ради самозащиты. Приличная, хорошо воспитанная девочка из состоятельной семьи не станет подливать рицин в термос учителю. Это уж ни в какие ворота не лезет.
– А может, она не знала, что убивает его. Мамуля ей говорит: «Давай сыграем в игру. Разыграем мистера Фостера».
– Нет, – покачала головой Пибоди, – мне как-то не верится, что мать могла заставить дочку убить учителя, потому что сама брала «частные уроки» у его коллеги.
Мысленно Ева была согласна с напарницей. И все-таки…
– Стоит заглянуть к ней и немного поболтать.
Семья Страффо жила в пентхаусе на вершине сверкающего сталью круглого небоскреба. Из всех окон и широких балконов открывался вид на излучину реки.
И швейцар, и охранники вели себя как особы королевской крови. Но дело свое они знали: мигом проверили полицейские удостоверения и пропустили Еву и Пибоди внутрь.
Дверь пентхауса открыла молодая женщина со здоровым румянцем на усыпанном веснушками лице под пышной рыжей шевелюрой. Она говорила с густым, как крестьянская похлебка, ирландским акцентом.
У Евы сердце сжалось, когда она услышала этот говор и вспомнила о Рорке.
– Хозяйка сейчас к вам выйдет. Они с Рэйлин завтракают, но уже заканчивают. Хотите, я вам что-нибудь принесу? Чаю, кофе?
– Нет, спасибо, мы обойдемся. Вы из какой части Ирландии?
– Я из Майо. Слыхали?
– Честно говоря, нет.
– Ой, там так хорошо, вот будет случай, поезжайте, сами увидите. Позвольте, я возьму ваши пальто?
– Ничего, нам и так хорошо. – Ева прошла следом за ней по просторному холлу. Справа была изогнутая лестница, уходящая наверх, слева – арочные проемы без дверей, ведущие в открытые комнаты с окнами от пола да потолка. – Давно вы работаете у Страффо?
– Да вот уже полгода. Вы располагайтесь, будьте как дома. – Она широко повела рукой в сторону двух кожаных диванов-близнецов.
В комнате был отделанный белым мрамором камин с газовыми горелками. Призрачный голубоватый огонек по цвету гармонировал с обивкой мебели. Комната была уставлена столиками, представлявшими собой кубы прозрачного стекла, внутри которых вились ползучие растения.
– Точно не хотите, чтоб я принесла вам чего-нибудь горяченького? На улице-то холодно. А вот и хозяйка. И наша принцесса.
Аллика была блондинкой, как и ее дочь, но ее волосы были умело мелированы, что придавало короткой стрижке рельефность и объем. У нее была молочно-белая кожа, а глаза напоминали цветом спелую голубику. На ней был тонкий свитер под цвет глаз и темно-серые брюки, подчеркивающие длину ног.
Она держала за руку свою дочь.
Лицо Рэйлин разрумянилось от возбуждения.
– Мамочка, это полицейские, они приходили в школу. Лейтенант Даллас и детектив Пибоди. Вы пришли нам сказать, что случилось с мистером Фостером? Вы узнали?
– Мы еще над этим работаем.
– Рэйлин, ты должна пойти с Корой, тебе пора одеваться. Ты же не хочешь опоздать в школу?
– А можно мне остаться и поговорить? Это будет отсутствие по уважительной причине, мне не снизят оценку по поведению.
– Не сегодня.
– Но это же я его нашла! Я свидетель.
Аллика обхватила лицо дочери ладонями и расцеловала в обе щеки.
– Будь хорошей девочкой и иди с Корой. Увидимся, когда ты вернешься из школы.
Рэйлин надула губки и испустила тяжелый вздох.
– Мне так хотелось остаться и поговорить, – сказала она Еве, но послушно ушла с Корой.
– Она так мужественно переживает всю эту ужасную историю. И все-таки прошлой ночью ей снились кошмары. Наверно, это страшно эгоистично с моей стороны, но я все думаю: лучше бы его нашла вместе с Мелоди какая-нибудь другая девочка. Есть что-то еще? Вы о чем-то хотели спросить в отсутствие Рэйлин?
– У вас, вашей дочери или у вашего мужа когда-нибудь были неприятности с мистером Фостером?
– Неприятности? Конечно, нет! Он был любимым учителем Рэйлин. Она была его лучшей ученицей. Рэйлин вообще прекрасно учится, прекрасно успевает по всем предметам. Крейг сделал ее старостой класса. Она стала старостой и в классе по литературе, и по вычислительной технике. Она обожает школу.
– Когда вы в последний раз видели мистера Фостера?
– Во время последней встречи родителей с учителями. Когда же это было? В ноябре. Нет-нет, простите, я все перепутала. На празднике перед каникулами в декабре. В последний день перед каникулами в школе отменяют два последних урока, родителей и опекунов приглашают повеселиться. Играет школьный оркестр, поет школьный хор, это бывает любопытно, – добавила Аллика с улыбкой. – После концерта подают угощение. Я видела его на празднике, говорила с ним. Рэйлин подарила ему сувенир. Кофейную кружку своего собственного изготовления. Она сама слепила эту кружку на уроке по прикладному искусству. Все это так трагично. Как бы мне хотелось оставить ее дома…
Аллика принялась нервно ломать пальцы.
– Рэй твердо намерена не пропускать уроки, и мой муж настаивает, чтобы она продолжала учиться, жить как обычно. Я осталась в меньшинстве, – Аллика грустно улыбнулась. – Полагаю, они оба правы, но так страшно посылать ее в школу после того, что случилось.
– Мистер Фостер когда-нибудь говорил с вами о мистере Уильямсе?
– О мистере Уильямсе?
Вот оно, заметила Ева. Мгновенная вспышка у нее на лице. Шок, смущение и, пожалуй, страх.
– Что-то не припоминаю, – продолжала между тем Аллика. – А почему он должен был говорить со мной о мистере Уильямсе?
– Вы дружны с мистером Уильямсом?
– Я стараюсь держаться по-дружески со всем персоналом школы.
– Но с некоторыми вы дружите больше, чем с другими, не так ли?
– Мне не нравится ваш намек. Я не понимаю. – Аллика поднялась на ноги, но в ее движениях сквозила паника, а не властность. – Я думаю, вам лучше уйти.
