— Если вам угодно подождать здесь, я проинформирую миссис Баллок.
«Здесь» представляло собой парадный вестибюль, пол которого был выложен золотой и серебристой плиткой, а с потолка свешивались какие-то замысловатые висюльки из тонкого красного стекла, разливавшие свет. На стенах висели картины в золоченых рамах — кричащие и яркие и, на взгляд Евы, совершенно ужасающие.
Диваны и кресла были из черного дерева с темно-красной обивкой.
Ева окинула взглядом широкую лестницу с ее серебристыми ступеньками, а потом прошла в располагавшуюся справа от вестибюля просторную гостиную, где та же цветовая схема была представлена в ином варианте: пол в черно-красную клетку, мебель в золотисто-серебряной гамме.
В огромном камине, отделанном темно-красным мрамором, гудело пламя, а за стеной с золотистым отливом стекла открывался вид на темную реку.
«Ничего приглушенного, — подумала Ева, — ничего спокойного, все вызывающе броско».
Едва ли кто-нибудь посмеет поднять усталые ноги сверкающий столик, никто не захочет откинуться на золотые парчовые подушки строгого дивана.
Заслышав дробный стук каблучков по плиткам пола Ева обернулась. Перед ней предстала Мадлен Баллок во плоти.
Фото с удостоверения не отдавало ей должного, решила Ева. Она была из тех, чье присутствие не может пройти незамеченным. Высокая, величественная красавица с моложавым лицом и светлыми, отливающими серебром волосами, гладко зачесанными назад и уложенными мягким узлом на затылке.
Глаза арктической синевы, на губах огненно-красная помада. На ней был тонкий кашемировый свитер и брюки из тяжелого шелка под цвет глаз. Бриллианты, как крошечные кусочки льда, сияли у нее в ушах и на шее.
— Лейтенант Даллас? — Она пересекла комнату, как безупречно оборудованная яхта, бесшумно скользящая по глади морской. Царственная и невозмутимая. На протянутой Еве руке сверкнули бриллианты и рубины. У Евы даже мелькнуло в голове: уж не подбирала ли она свои украшения к интерьеру гостиной? — Я разговаривала с вашей сотрудницей несколько дней назад, — продолжала Мадлен, — об этой ужасной трагедии у Слоуна, Майерса и Крауса.
— Совершенно верно.
— А вы — Рорк. — Ее улыбка потеплела на несколько градусов. — Не припомню, чтобы мы когда-либо встречались лично. Что само по себе, согласитесь, довольно странно.
— Миссис Баллок, — вежливо поклонился Рорк.
— Прошу вас, садитесь. Скажите, чем я могу быть вам полезна.
— У меня сложилось впечатление, что вы покинули страну, миссис Баллок, — начала Ева.
— И вы нас разоблачили! — Мадлен Баллок рассмеялась серебристым смехом и, шурша шелком, перебросила ногу на ногу. — Мы с сыном решили побыть здесь еще немного инкогнито, если вы меня понимаете
— Я знаю, что такое «инкогнито», — сухо ответила Ева, но улыбка Мадлен не дрогнула ни на секунду.
— Мы действительно сказали Роберту — Роберту Краусу — и некоторым другим нашим знакомым, что мы покидаем Нью-Йорк. Уверена, что вы меня поймете: все эти приемы и развлечения могут страшно утомить. Ну, разумеется, вам трудно понять. Оба вы молоды. Вы, должно быть, купаетесь в непрерывном вихре удовольствий: званые ужины, вечеринки, празднества…
— Да я буквально живу празднествами. Надышаться ими не могу, — кивнула Ева.
На этот раз улыбка дрогнула, брови Мадлен нахмурились, но лишь на секунду.
— Может быть, проще было бы отказаться от приглашений? — продолжала Ева. — Объяснить друзьям, что вам с сыном хочется провести несколько вечеров в тишине?
— От людей в нашем положении столь многого ждут… — с тяжелым вздохом Мадлен развела руками и грациозно уронила их на колени. — Иногда эти ожидания становятся тяжким бременем. Принять одно приглашение и отказаться от другого? Люди непременно обидятся. Это была всего лишь маленькая уловка, чтобы избежать всех этих обид и все-таки провести несколько вечеров в тишине. Мы так любим ваш город. А, а вот и угощение.
Горничная вкатила сервировочный столик с графинами, чайником, блюдами, на которых помещались сыр, фрукты и печенье с глазурью.
— Чай? Или что-нибудь покрепче — коньяку? Может быть, и то, и другое?
Прекрасно зная, что Ева откажется, Рорк опередил ее: положил руку ей на колено и легонько сжал.
— Было бы очень приятно выпить чаю.
— Чудесно! Я налью. Можете идти, — бросила Мадлен горничной, и та бесшумно ускользнула. — Сливки, лимон?
— Просто чай для нас обоих. Нет, спасибо, сахара не нужно. — Рорк взял инициативу на себя. — У вас весьма впечатляющий дом. Великолепный вид.
— Именно вид и привлек меня в первую очередь. Я могу здесь сидеть часами и наблюдать за рекой. Все наши дома расположены вблизи воды. Она меня притягивает.
— У вас есть этот прекрасный дом, — вставила Ева, — и тем не менее на этот раз по приезде вы остановились у Роберта Крауса.
— Да, верно. Его жена… вы с ней знакомы? Очаровательная женщина. Она нас пригласила, и нам показалось, что это будет забавно. Мы действительно провели время очень мило. Мы обожаем играть в карты. — Мадлен передала им по чашке чаю и налила себе. — Но, признаюсь, я не понимаю, какой интерес это может представлять для вас.
— При расследовании убийства, любая деталь представляет для меня интерес.
— А разве следствие все еще идет? Я полагала, что все уже выяснилось. Ужасное происшествие. Они оба были так молоды. Но вы же не можете подозревать Роберта?
— Просто хочу восстановить полную картину. Вы знакомы с Рэндалом Слоуном?
— Разумеется. Вот уж поистине светский лев. Столько энергии! Никогда дома не сидит.
— Не могу с вами согласиться. Он там умер.
— Простите? Что вы сказали?
— Рэндал Слоун был найден сегодня после полудня висящим на люстре в спальне своего дома.
— О господи! — Мадлен прижала руки к груди. — Боже милостивый! Рэндал мертв?!
— Когда вы виделись или говорили с ним в последний раз?
— Я не… У меня в голове не укладывается. Я просто в шоке. Я… Одну минутку. — Мадлен протянула руку к серебряной коробочке в стене, оказавшейся интеркомом. — Браун, пожалуйста, попросите мистера Чейза спуститься немедленно. — Откинувшись на спинку кресла, она прижала пальцы к вискам. — простите, это такой страшный удар… Мы с ним знакомы чуть ли не десять лет. Мы были друзьями.
— Насколько близкими друзьями?
Горячая краска бросилась в лицо Мадлен. Она опять уронила руки на колени.
— Я понимаю, что задавать вопросы в подобных обстоятельствах — это ваша обязанность, но в этом вопросе, по-моему, содержится намек весьма дурного вкуса.
— Что ж поделаешь, полицейские славятся своим дурным вкусом. Вас с ним связывали личные отношения?
