— Не обратила внимания. Я не сую свой нос…
— …в чужие дела, — закончила за нее Ева. — Да, вы так и сказали.
— Даллас, мы должны войти в квартиру. Мы должны войти к Тэнди. Ты могла бы открыть своим универсальным ключом…
— Что еще за универсальный ключ? — вмешалась миссис Пейсон. — Вы не можете вот так запросто врываться в чужие квартиры!
Ева извлекла свой жетон.
— Представьте себе, могу.
— Вы из полиции? Что ж вы сразу не сказали? Думаете, что-то случилось с этой милой девочкой?
— Нет, — торопливо ответила Ева. — Но раз она не отвечает ни на стук в дверь, ни по телефону, а вы сами не помните точно, когда видели ее последний раз, будет лучше, если мы проверим ее квартиру. И будет лучше, если Мэвис подождет здесь.
— Я пойду с тобой. — Мэвис уцепилась за руку Евы. — Я хочу сама зайти посмотреть.
— Ладно, как хочешь.
«Если Тэнди будет протестовать против вторжения в ее квартиру без ордера или видимой причины, — подумала Ева, — пусть уж лучше во вторжении участвует Мэвис».
Она еще раз постучала, прежде чем вынуть универсальный ключ.
— Тэнди, если вы там, это Ева Даллас и Мэвис. Мы входим.
Ева дешифровала электронный замок и осторожно открыла дверь.
Комната была небольшая, точно такая же, как и в квартире напротив. Тэнди приукрасила ее нежными пастельными занавесками с оборочками на единственном окошке. Занавески не были задернуты, чтобы пара комнатных растений в белых горшочках могла впитывать скупой зимний свет.
На столе перед маленьким диваном стояла коробка, завернутая в белую бумагу с разбросанными по всей поверхности танцующими пурпурными коровами. Коробка была перевязана пышным пурпурным бантом.
— Видишь? Это мой подарок, — указала Мэвис. — Я ей сама говорила, как мне нравится эта подарочная бумага, когда была в магазине пару недель назад. Тэнди! Тэнди! Ты в порядке?
Квартира была пуста, Ева это чувствовала. Но она позволила Мэвис войти.
Никаких следов борьбы, отметила Ева, оглядываясь по сторонам. Никаких следов поспешного ухода. Здесь царили порядок, чистота, организованность.
— Я посмотрю в спальне. Она отделала ее под детскую. — Мэвис устремилась к двери, но Ева опередила ее и сама осмотрела спальню.
Постель была аккуратно застелена, рядом с ней стояла беленькая колыбелька, уже заправленная голубыми простынями. В колыбельке лежала мягкая игрушка, маленький пушистый ягненок, выглядевший, по мнению Евы, совершенно неуместно, даже немного жутко.
И зачем люди кладут в постель детям сельскохозяйственных животных?
— Ее здесь нет. А вот ее сумка, с которой она собиралась отправиться рожать. — Мэвис указала на небольшой холщовый саквояж у двери.
Не говоря ни слова, Ева прошла в ванную. На перекладине душевой кабины висело белое полотенце. Совершенно сухое.
В ванной, как и в спальне, и в маленькой гостиной, царили образцовый порядок и чистота. И еще Ева назвала бы обстановку «скудной». Если не считать детских вещей, можно было сказать, что Тэнди довольствуется минимумом. У нее было все необходимое, и этот минимум она расположила по возможности гармонично, стараясь создать уют, но у нее не было ничего лишнего, не было того избытка, которым, по мнению Евы, стремилось окружить себя большинство людей, в особенности женщин.
Она вернулась в спальню, где, обхватив себя руками, стояла взволнованная Мэвис.
— Даллас, я думаю…
— Пока еще рано думать. Тут нет следов беспорядка, считай, что это добрый знак.
Ева подошла к стенному шкафу, осмотрела гардероб Тэнди. Опять-таки скуден. Только самое необходимое. Хорошие ткани, приятные цвета, и почти вся одежда — для беременных на больших сроках. Пальто не было. И на хромовой вешалке у входной двери, вспомнила Ева, пальто тоже не было.
В шкафу висела коричневая сумка, но она была пуста. Ева вспомнила, что в тот вечер, когда они с Рорком познакомились с Тэнди и подвозили ее до дому, у нее была огромная черная сумка.
— Здесь нет ни ее сумки, ни пальто. Все выглядит Так, будто она ушла и просто еще не вернулась.
— Тогда почему она не отвечает по сотовому? Почему она не пришла на смотрины?
— Согласна, это хороший вопрос. Но мы еще не закончили.
По правде говоря, у Евы появилось ощущение легкого покалывания в позвоночнике. Тут что-то было не так, но не было смысла еще больше накручивать и без того взвинченную Мэвис.
Вернувшись в гостиную, где на столе еще сиротливо стояла подарочная коробочка, Ева подошла к подоконнику и пощупала землю в горшках с цветами. Такая же, как полотенце в ванной. Абсолютно сухая
Она прошла в крошечную кухню, примыкавшую к маленькой гостиной.
Чистые, не захламленные рабочие поверхности Три красных яблока в неглубокой белой вазе. Еще одна ваза поменьше, кружка, маленький стеклянный стаканчик и ложка — все предметы чисто вымыты — стояли на сушилке рядом с раковиной.
Посуда, оставшаяся после завтрака, поняла Ева. Овсяные хлопья, решила она, обыскав полки кухонного шкафа, сок и травяной чай или кофе без кофеина.
Ева сняла с полки пару пузырьков с пилюлями.
— Это ее укрепляющие средства. Для ребенка. Вроде витаминов.
— Ясно. У нее сервиз на четыре персоны. Она часто принимала гостей?
— Нет, вряд ли. Как-то раз мы с Леонардо у нее были, и пару раз мы ее к себе приглашали. Она ни с кем не встречается. Ну, в смысле, с парнем. Она думает только о ребенке. — Заметив, что Ева изучает стену, Мэвис устремила взгляд в том же направлении. — О, это ее календарь. Смотри, как здорово. Правда, мило — ребеночек, сидящий в тюльпанчике?
Еве казалось, что сажать человека, пусть даже новорожденного, в цветок было верхом идиотизма, но она промолчала, а Мэвис продолжала щебетать:
— На каждый месяц — другой ребенок, и другой цветок, и… Она не вычеркнула два последних дня.
Ева уже это заметила. Каждое число в разлинованном квадратами календаре было аккуратно перечеркнуто крест-накрест красным фломастером — вплоть до минувшего четверга. Пальцы Мэвис затряслись, он обхватила ими запястье Евы.
— Она отмечала каждый день до родов. Видишь-видишь? Тридцать первое января. Она поместила день в сердечко. А остальные дни вычеркивала один за другим каждое утро. А вчера — нет. — Мэвис заглянула в за Еве. Ее собственные глаза были полны страха. — М сегодня нет. А сегодняшний день у нее помечен маленькими глазками и моим именем. Смотрины Мэвис. Ой! — Мэвис прижала ладонь к животу. — Ой!
— Не смей, слышишь! Ты этого не сделаешь. Только не сейчас. Дыши давай. Или что там надо.
— Ребенок брыкается, вот и все. И колени у меня дрожат немножко. И еще меня тошнит чуть-чуть.
