К концу своего правления император Нерон полностью истребил всех своих родственников, что однако не спасло его от заговоров. В 68 г. Нерон был свергнут Гальбой — представителем древнего патрицианского рода. Свергнувший Гальбу Отон также был представителем весьма знатного рода. Представителем знатного рода был и свергнувший Отона Вителлий. Но свергнувший в 69 г. Вителлия Веспасиан был выходцем уже даже не из сенаторского, а из всаднического сословия. Римская знать к тому времени была слишком обескровлена, чтобы выставить своего претендента на трон. Основанная Флавием Веспасианом 1-я династия Флавиев просуществовала недолго — в 96 г. сын Веспасиана, Домициан, был убит в результате заговора. Римский сенат избрал императором выходца из знатного патрицианского рода Нерву. Но это был, пожалуй, последний случай, когда к вершинам власти в Риме добрался римский патриций. Да и само слово патриций
[35] к началу II в. н. э. выходит из употребления: разделение римской знати на патрицианскую и плебейскую окончательно исчезло, они породнилась, перемешались и слились. Новая знать гораздо легче и охотнее, чем прежняя, принимала в свои ряды разбогатевших или продвинувшихся по службе провинциалов. Древность рода играла все меньшую роль при рассмотрении вопросов о назначениях на любые, в том числе и самые высокие, государственные посты. Уже через год солдатские волнения заставили старого и бездетного Нерву взять себе преемником прославленного в войсках полководца Марка Ульпия Траяна. Как и Веспасиан, Траян был не сенатором — патрицием или выходцем из высших кругов плебейской знати, а всего лишь всадником. Но в отличие от родившегося в Италии Веспасиана, Траян был потомком римских поселенцев в Испании, тесно связанных не с римской знатью, а с потомками перебравшихся в Испанию, возможно, ещё во времена карфагенского господства, пунических переселенцев. Ещё больше усилилось влияние пунийцев при преемнике Траяна, императоре Адриане, что и неудивительно, ведь «отцом Адриана был Элий Адриан, по прозвищу Африканец, двоюродный брат императора Траяна» [Spart. «Hadrianus», I, 2]. Ряды редевшей римской знати, и всадников и сенаторов, всё больше пополняли выходцы из провинций, а также дети и внуки разбогатевших и выдвинувшихся вольноотпущенников.
Все императоры династии Антонинов придерживались, безусловно, римской культуры и ощущали себя прежде всего римлянами. Но это было время, когда римская патрицианская знать, да и просто римская знать, окончательно растворилась в численно превосходившей её новой знати и смешалась с нею, правда, новая знать постаралась воспринять латинский язык, а также римские обычаи и культуру. И точно так же, как ранее римляне в конце концов смирились с тем, что их правителем может быть не только представитель патрицианской знати, но и видный римлянин из всаднического сословия, как это стало при Веспасиане, и даже никогда не бывший ранее в Риме всадник римлянин из провинции, как Траян, точно так же к концу правления династии Антонинов произошёл ещё более резкий сдвиг в этом отношении: общественное мнение Рима было постепенно подготовлено к тому, что любой пост в государстве, в том числе и пост императора, может занять не только римлянин, но и обладающий римским гражданством человек любой национальности, причём даже самого незнатного происхождения. Если ранее бороться за высшую власть в Риме мог лишь знатный римлянин и только знатный римлянин, обладающий к тому же определёнными личными качествами, то теперь обязательным условием возможности побороться за власть стало не происхождение, а наличие должности и соответствующих личных качеств. К концу II в. н. э. какие-либо ограничения для представителей новой знати, по сравнению с прежней старинной патрицианской и плебейской знатью, были окончательно стёрты. И вот, когда 31 декабря 192 г. заговорщиками был убит последний из Антонинов — император Коммод, римский сенат избрал новым императором сына вольноотпущенника, Публия Гельвия Пертинакса. Пертинакс к тому времени давно уже пребывал в сенаторском сословии. Он успел побывать на многих ответственных военных и гражданских должностях, был наместником провинций, а в последнее время был префектом претория, но родился-то он в семье раба(!). Правление Пертинакса было недолгим — всего около трёх месяцев, после чего он был свергнут и убит. Но сам факт его прихода к власти был весьма знаменательным явлением. С этого времени право претендовать на императорскую власть перестало быть привилегией одной лишь родовитой римской знати, да и сама прежняя римская знать, исчислявшая свою родословную столетиями, растворилась среди новых всадников и сенаторов. Теперь к императорской власти мог пробиться любой гражданин Империи, даже начав свой путь из самых низов.
В связи с вышесказанным очень важно рассмотреть, как изменилась сама структура римского общества.
В годы Республики римское гражданство давало огромные преимущества его обладателю. Для того чтобы стать римским гражданином, многие готовы были долго и преданно служить Риму, даже подавляя и притесняя своих единокровных земляков. Так же было и при первых римских императорах. Однако по мере того, как римское гражданство стало предоставляться всё большему и большему количеству людей, значение его стало падать: ведь совершенно невозможно было обеспечить льготы всем, а римские граждане всё меньше и меньше ощущали себя единым народом. Усугублялось это ещё и тем, что определённые льготы и привилегии давало ещё и гражданство некоторых провинциальных городов и общин (например, гражданство города Александрии), причём если сначала римский гражданин, попадая в провинцию, автоматически пользовался всеми местными благами, то затем некоторые из местных привилегий стали распространяться только на тех, кто имел местное гражданство, и римским гражданам, проживавшим в провинциях, приходилось порою добиваться помимо римского ещё и местного гражданства. Когда же в 212 г. император Каракалла своим декретом даровал римское гражданство почти всем свободным жителям Империи, значение наличия римского гражданства, как некоей привилегии, было практически нивелировано.
Но если прежний римский народ и прежняя римская знать растворились среди новых граждан Рима, то некоторые национальные группировки остались достаточно сплочёнными, что помогало им в борьбе за власть.
Гибель Пертинакса вызвала междоусобицу. Ставший после Пертинакса императором Дидий Юлиан тоже не смог удержать власть и правил ещё меньше — всего два месяца. В борьбу за власть вступило сразу три претендента — Песцений Нигер, власть которого признали все азиатские провинции Рима и Египет, Септимий Север, опиравшийся на римские войска в Паннонии и Иллирии, и Клодий Альбин, опорой которого стали римские войска в Британии и Галлии.
Когда-то в далёком III в. до н. э. великий карфагенский полководец Ганнибал, вторгнувшись в Италию, пытался подчинить Рим своей власти, но не смог. Карфаген проиграл все войны с Римом и, казалось бы, был повержен навсегда. Но вот через четыреста лет после нашествия Ганнибала и более чем через триста лет после взятия и разрушения римскими войсками Карфагена именно пунийцы решали между собой, кому править Римом, и именно потомок карфагенян, Септимий Север, выходец из африканского города Лептис Магна, договорившись о союзе с Клодием Альбином, тоже пунийцем, выходцем из африканского города Гадрумета, разгромив Песцения Нигера, который, судя по имени (нигер по-латыни означает «чёрный» или «смуглый») и сохранившимся изображениям тоже, скорее всего, был выходцем из Северной Африки, стал императором Рима, основав новую династию. На наиболее ответственные посты были поставлены земляки Септимия Севера, и это было вызвано вовсе не ненавистью или неприязнью Септимия Севера к коренным римлянам. Нет! Действительно, жена Септимия Севера, Юлия Домна, надолго ввела в моду новый тип женской причёски пунического образца, многие родственники Септимия Севера с акцентом говорили по латыни, а свой родной город, Лептис Магну, Септимий Север не только не забывал, но и украсил многими прекрасными сооружениями, часть из которых сохранилась до наших дней. Однако Септимий Север всячески старался придерживаться римских традиций и своих сыновей воспитывал в римском духе, а политика Септимия Севера была направлена на укрепление Империи. Землякам же наиболее важные должности поручались потому, что им Септимий Север гораздо больше доверял (привычка больше чем кому-либо доверять землякам была присуща большинству людей во всех странах и во все времена). Так что всё объяснялось не чем иным, как обыкновенным прагматизмом.
