Я прижался к стене, вытянул чеку и ждал, отсчитывая металлические шаги в коридоре. Когда они зазвучали совсем близко, чуть приоткрыл дверь – ровно настолько, чтобы просунуть круглое металлическое тело гранаты – катнул ее по полу и с щелчком запер замок. Громыхнуло где-то секунды через две или три, но Палач сработал раньше. Раздалось негромкое жужжание, и со стен полетела каменная крошка.
Я едва успел распластаться внизу, врезавшись лопатками в пол. Реакция у машины была, пожалуй, получше моей, но их так и не научили нормально прицеливаться: Палач лупил в центр ростовой фигуру – и разделал бы меня пополам, останься я стоять. Он не перестал орудовать своей страшной газонокосилкой, даже когда в коридоре рвануло. Деревянная труха сыпалась сверху, забивая глаза, но я все равно поднял винтовку и вслепую высадил весь магазин. Не целясь, прямо сквозь дверь – туда, где по-моему представлению находились чертовы сенсоры.
Похоже, попал… хоть куда-то. Палач еще двигался, делая последние шаги до двери, но уже как-то неровно, коряво, со скрежетом и жужжа сервоприводами втрое громче прежнего.
Но – шел.
Подняться вышло не с первой попытки – на грудь будто пристроили громадную гирю, а винтовка с опустевшим магазином весила столько, что мне пришлось отшвырнуть ее, чтобы хоть как-то оторвать измученное тело от пола. В глазах снова потемнело, и в чувство меня привело только прикосновение к холодной ребристой поверхности последней гранаты.
Один шаг до двери показался втрое длиннее дороги от города до ближайшего бункера. Изрешеченное иглами и пулями из винтовки деревянное полотно с хрустом выгнулось мне навстречу, и я едва успел подставить ногу и навалиться всем весом до того, как выскочил замок.
Нечего было и думать одолеть механическую мощь машины жалкими человеческими силами – но я все-таки держал. Сервоприводы за дверью истошно взвыли, и в узкий проем просунулась конечность из металлического металла. Всего с тремя уродливыми широкими пальцами – зато втрое больше моей руки.
Когда Палач снова начал стрелять, я почти ничего не почувствовал. Весь мир для меня на мгновение сжался до приоткрытой двери и моих окровавленных пальцев, сжимающих тяжелый металлический кругляш. Я протолкнул гранату в проем, отсчитал до трех – и только потом позволил себе свалиться.
Дверь дернулась, покосилась – и все-таки удержалась, повиснув на одной петле. Металлическая рука свалилась на пол и, визгнув сервоприводом, затихла… похоже, теперь уже насовсем.
– Ты справился.
Я не заметил, как девчонка подошла… Если дуреха вообще послушалась меня и убралась подальше, а не оставалась тут все это время, чудом не угодив под пули. Ее кроссовки замерли всего в полуметре от моего лица. Белоснежные и такие чистые, будто она только что купила их в магазине.
– Справился, – кое-как прокашлял я. – На троечку…
– Хорошо. Тогда пойдем.
– Оу-у-у… Я бы с радостью, милая. – Я ухмыльнулся и кончиками пальцев нащупал новые дырки на жилетке. – Но я очень вряд ли смогу в ближайшее время пойти куда-то, кроме…
– Сможешь! Ты очень сильный. – Девчонка чуть сдвинула брови. – И все зависит только от твоего собственного желания.
– Я не…
– Послушай, это очень важно! Я могу отвести тебя в другое место. Туда, где больше не будет больно… Где ты сможешь начать все с начала. – Девчонка опустилась на корточки. – Но мне не забрать тебя туда против твоей воли. Ты должен сам согласиться – если хочешь.
Бред. Видимо, одну из игл Палач вогнал мне прямо в голову – ничем иным творящуюся прямо сейчас фантасмагорию я не мог. Умирающий мозг показывал мне престранную картину: будто я не валялся весь в дырках на полу в мертвом городе, а стоял на пороге, за которым все не заканчивалось, а только начиналось, заходя на незнакомый мне новый и чужой круг.
Девчонка предлагала мне немыслимое, какую-то фантазию… или просто желала утешить перед тем, как из меня вытекут остатки красной жижи, существовать без которой человек, к сожалению, так и не научился.
Но самое забавное – я ей почему-то верил.
– Послушай, у меня в животе сейчас больше железа, чем в «сто третьем» моторе… И терять вроде как уже и нечего. – Я кое-как приподнялся на локте и изо всех оставшихся сил впился пальцами в тонкое белое запястье. – Так что хватит болтать – и погнали!
Глава 10
Голова кружилась и болела так, будто ее зажали в стальные тиски. Но я все равно долетел до полуоткрытого окна в два прыжка, распахнул створки и чуть ли не по пояс высунулся наружу. Думал, что меня вот-вот вывернет наизнанку, но от прохладного утреннего воздуха стало чуточку легче, и организм каким-то чудом удержал в себе вчерашний ужин.
Тошнота отступила, а за ней понемногу ушла и боль, поддавшись плетениям. Полноценного мага-целителя из меня, конечно, не вышло, но самые простые приемы в нас намертво вколотили еще о Владимирском, а дед научил парочке структур посерьезнее. Так что если ночное приключение и навредило телу, я это быстро поправил.
С разумом оказалось сложнее: на этот раз сон никак не хотел уходить. Я видел перед собой собственную комнату, смятую и влажную от пота кровать, потом дверь. Касался ладонью стены коридора, шлепая босыми ногами до ванной комнаты, потом крутил краны, открывая на полную…
А перед глазами все еще стояли мертвый город, занесенный песком, стальное чудовище и по неземному прекрасная девушка, за которую я изо всех сил хватался крепкими загорелыми пальцами. И все еще болело тело: снизу в боку, прямо под левыми ребрами и где-то в области солнечного сплетения – там, куда в мою плоть вошли то ли пули, то ли какие-то странные снаряды из неизвестного оружия.
В мою плоть? Или все-таки?..
– Да твою ж… – взвыл я, обеими руками опираясь на стену. – Все, хватит!
Боль нахлынула снова, пробиваясь даже сквозь плетение пятого магического класса. Установленный кем-то блок еще держался и запрещал мне лезть туда, куда не положено. У меня уже давно появились догадки по поводу сильного менталиста, способного сотворить подобное, но сейчас куда больший интерес представляло то, что он так упрямо пытался спрятать.
В моей же собственной голове.
Еще несколько мгновений назад я помнил странные названия и слова, которых не существовало в природе… то есть, здесь – не существовало. Но выжженная пустыня и торчащие из нее черные головешки города мало напоминали привычный мир. И пусть вокруг за последние полгода случилось немало паршивого и порой даже пугающего, в одном я все-таки был уверен: созданий, похожих на плод невозможной страсти человека и панцера, не существует.
Пока – не существует…
Но с каждой минутой, проведенной под прохладными струями душа, память все больше сглаживалась, забиваясь обратно в запечатанные чужой волей темные недра. Сначала исчезли мелкие детальки, потом помутнели и расплылись силуэта, а когда я наконец вернулся обратно в комнату, сон стал… всего лишь сном. Жутковатым, неприятным, даже болезненным – но и только.
