* * *
19 января 1880
В Хауорте умирает Марта Браун, служанка семьи Бронте. Она попала в пасторский дом сорок с лишним лет назад одиннадцатилетней девочкой: Табби тогда сильно повредила ногу и нуждалась в помощнице. После смерти Шарлотты Марта жила с пастором и Николлсом вплоть до отъезда Артура в Ирландию. Надо сказать, что она оказалась едва ли не единственной уроженкой Хауорта, с кем у того со временем сложились хорошие отношения: Марта не раз ездила к нему гостить в Банахер, и Мэри Анна в письмах упоминала непревзойденные бисквиты, которые она одна умела печь. Марта обладала бесценной коллекцией подарков: среди них были рукописные миниатюрные книжечки детей Бронте, письма, свадебная вуаль Шарлотты и ее шелковое платье, в котором она уезжала в путешествие во время медового месяца. Все это было завещано пяти ее сестрам – и те немедленно стали распродавать реликвии. Получавшая при жизни сущие гроши Шарлотта-гувернантка и более чем скромные гонорары Шарлотта-писательница теперь могла бы озолотить своих наследников, но их у нее не было. Зато началась битва за прибыль между другими: деньги в викторианскую эпоху ценились больше, чем любовь.
Элен Насси после смерти пастора отправила Константину Эже письмо, спрашивая его совета: что, если перевести часть имеющихся у нее писем Шарлотты на французский и издать их? Похоже, она даже не подозревала, что не может этого сделать, потому что все авторские права принадлежали Николлсу. Эже мягко попытался ее отговорить: “Спросите себя, мадам, одобрила бы такой поступок ваша подруга или нет?” В 1889 году на ее горизонте появляется журналист Клемент Шортер: он объяснил Элен, что сама она письмами распоряжаться не может и лучше пусть продаст их ему, Шортеру. Сделка состоялась. Весной 1895-го Шортер отправляется уже в ирландский Банахер к Николлсу: там ему удается убедить владельца часть материалов “одолжить” гостю для его работы над книгой о Шарлотте, а часть – продать, с обещанием, что они будут безвозмездно переданы в Южно-Кенсигтонский музей (теперь Музей Виктории и Альберта). Больше того: он уговорил старика передать ему права на письма Шарлотты к Элен, которые Насси рано или поздно могла как-то использовать! Удивительно, как ему это удалось. То ли Николлс и сам толком не понимал разницу между юридическими правами и устным разрешением, то ли свою роль сыграла его стойкая неприязнь к Элен, но дело было сделано, и Клемент Шортер, а потом его семья распоряжались литературным наследием Шарлотты аж до 70-х годов прошлого века. Шортер добивался своего вместе с антикваром Томасом Вайзом, у которого была репутация не только страстного библиофила, но и мошенника. Вайз пообещал владельцам хранить коллекцию писем Шарлотты целиком, чтобы потом “подарить нации”, а на самом деле сразу начал распродавать ее по частям – к ужасу Элен Насси, которая оказалась обманута точно так же, как и ее недруг Николлс. Последний, кстати, вспоминал, что после визита предприимчивых англичан из дома в Банахере просто исчезли некоторые реликвии, а от локона Шарлотты, торжественно показанного гостям, осталось всего несколько волосков.
* * *
25 марта 2005
Мародерство бывает разного рода. К 150-летию со дня смерти Шарлотты в The Gardian появилась скандальная статья Reader, I shagged you: Why Charlotte Bronte was a filthy minx (“Читатель, я тебя не пощажу: почему Шарлотта Бронте была грязной распутницей”). Там автор (Таня Голд) не только обвиняет Элизабет Гаскелл в “литературном преступлении” за ее якобы лживую книгу о писательнице, но и саму Шарлотту называет женщиной “отвратительной, несостоявшейся и сексуально одержимой”. Свой визит в Хауорт и его музей она описывает как путешествие в царство мертвых с пошлым антуражем: всеми этими памятными магнитиками, чайными полотенцами и свадебными шляпками. Статья явно претендует на скандал, в котором заинтересовано любое печатное издание, но факты там, в принципе, изложены верно. Не любила Шарлотта детей? Да, и доказательств тому множество. Была одержима страстью к женатому мужчине? Почитайте письма. Обладала тяжелым характером? Безусловно. Почему эти свойства являются отвратительными, оставим на совести автора, но вот один тезис хочется оспорить. Автор “Джейн Эйр” там названа “бабушкой литературы для девочек и молодых женщин”. Вовсе нет – скорее, таковой можно считать как раз Джейн Остин, в романах которой разлита “квинтэссенция повседневности”. У Шарлотты даже в растиражированной экранами Джейн Эйр куда важнее внутренняя, подспудная жизнь с сильным мистическим началом – слышит же героиня голос Рочестера, когда он далеко. А “Городок”, если прочесть его сегодня, вообще воспринимается как абсолютно фантастическая история, артефакт, призванный приоткрыть завесу тайны над подсознанием. Куда легче полюбить богатого и красивого мистера Дарси, чем разглядеть в Поле Эманюэле карикатуру на мужскую природу как таковую. Почему “Городок” и обходят вниманием BBC и Netflix: была всего лишь одна телеверсия в 70-х годах прошлого века, которую теперь даже в Сети не найдешь. Этот роман обескураживает: как его ставить? Как современную версию Бриджит Джонс точно не получится, а другой подход может принести одни убытки.
Терзаемые муками и пороками падшие ангелы еще со времен “Потерянного рая” Мильтона вызывают у людей больше сочувствия и интереса, чем скучные праведники. Злодеи волнуют читателей – это хорошо понимала автор “Грозового перевала” Эмили Бронте. Добавим еще извечное стремление публики уличить гения в том, что он “мал и мерзок”, как мы, – отсюда все эти бесконечные книги о знаменитостях “без глянца”, о якобы найденных тайных дневниках Шарлотты и ее лесбийской связи с Элен. Есть даже детектив, в котором она расследует убийство. Чем больше скандальных версий, тем дальше истина. “Последую за собственной природой – иной теперь не нужен проводник…” – писала Эмили.
Англичане – свободная нация, они готовы потешаться над своими кумирами сколько угодно, хотя и не любят, когда это делают другие. Но любое, самое грубое развенчание мифа – это всего лишь доказательство его стойкости и укорененности в национальном сознании, и Шарлотта Бронте здесь оказалась рядом с Шекспиром и Диккенсом. Совсем неплохо.
* * *
Сентябрь 1878
Гимназист Антон Чехов берет в городской публичной библиотеке Таганрога биографию сестер Бронте. Три мятущихся талантливых сестры и любимый, но загубивший свои дарования брат. Никто теперь уже не скажет, в какой степени эта история повлияла на сюжет гениальной пьесы, но сходство несомненно. Чехову наверняка многое в биографии семьи Бронте казалось близким и понятным: бедная жизнь при строгом, даже чересчур строгом отце, бьющие через край таланты детей, разящая семью чахотка, которая в конечном итоге погубит и его самого. Даже то обстоятельство, кто как распорядился своими талантами: известно ведь, что братья Чехова считались поначалу едва ли не одареннее его самого. Поразительно, но совпадают даже характеры “Трех сестер”: старшая Ольга – это, конечно, ответственная и трудолюбивая Шарлотта, тоже полжизни против своей воли проработавшая учительницей, Маша – страстная и порывистая Эмили, а младшая, Ирина, – “маленькая”, как ее ласково называли в письмах, – нежная Энн, чья жизнь оборвалась в двадцать девять лет все от той же чахотки. Строгая самодисциплина, привычка к труду, тяга к прекрасному и безусловная человеческая порядочность – так жили и в Хауорте, и в Мелихове, и в Ялте. Да и пыльные окраины Таганрога конца XIX века неуловимо напоминали чем-то провинциальный английский городок его начала.
