— Клетка есть клетка, а как она выглядит — не мое дело.
В управлении Ева отложила разговор с Мэйв напоследок и подождала, пока Мира не займет место наблюдателя. Сначала она занялась Бьюкененом.
Он заметно дрожал, когда она вошла в комнату для допросов. Его лицо было бледным, глаза потемнели от горя.
— Они сказали… сказали, что вы арестовали мою дочь. Я не понимаю. Ей нужен адвокат. Я хочу вызвать ей адвоката.
— Она взрослая девушка, мистер Бьюкенен. Она вызовет своего представителя, если захочет.
— Мэйв не может думать связно. Сейчас она очень расстроена.
— Она уже некоторое время не может думать связно, не так ли?
— Она… у нее хрупкая психика.
— Вот, — Пибоди поставила перед ним стакан воды.
— Выпейте, а потом помогите нам помочь вашей дочери. Она нуждается в помощи, — добавила Ева. — Вам известно, что она называет себя Бобби Брэй?
— О боже. Боже! — Он закрыл лицо ладонями. — Это я виноват.
— Вы Джон Мэсси, внук Бобби Брэй и Хопа, то есть Рэдклиффа Хопкинса Первого?
— Я отрекся от этого имени. Я должен был отречься. Это разрушило жизнь моей матери, и я ничего не мог поделать.
— Поэтому вы увидели свой шанс во время Городских войн. Вы оставили свое удостоверение личности среди изуродованных трупов после взрыва и скрылись, пока вас не заметили.
— Я больше не мог выносить эту бойню. Я не мог вернуться домой. Мне хотелось лишь мира и покоя. Я вел добропорядочную жизнь: женился, завел ребенка. После смерти жены я посвятил себя дочери — Мэйв. Она была самым чудесным ребенком на свете.
— Значит, вы рассказали ей, кто она такая на самом деле.
Он покачал головой:
— Нет, это она мне рассказала. Не знаю, как у нее возникло подозрение, но она выследила Рэда Хопкинса. Она говорила, что речь идет только о бизнесе, и мне хотелось ей верить, но я боялся, что дело не только в этом. Потом она сказала, что была в доме номер двенадцать и поняла, кто она такая. Она собиралась обо всем позаботиться, но я и представить не мог… Это погубит и ее жизнь тоже? Это погубит ее?
— Вы знали, откуда она вернулась в ту ночь, когда был убит Хопкинс, — сказала Ева. — Вы знали, что она сделала. Она рассказала вам. Вы покрывали ее, и это делает вас соучастником.
— Нет! — В его взгляде, метавшемся по комнате, было отчаяние. — Она всю ночь была дома. Это ужасная ошибка. Она расстроена и запуталась, вот и все.
Ева оставила его в комнате и вышла в коридор.
— Что скажешь, Пибоди? — спросила она.
— Не думаю, что он принимал активное участие в убийстве. Но он знал — возможно, хотел спрятать голову в песок, но все-таки знал. Мы можем привлечь его за соучастие. Он расколется, если она это сделает.
— Согласна. Тогда давай расколем ее.
Мэйв тихо сидела в соседней комнате. Ее волосы были причесаны, на лице застыло безмятежное выражение.
— Лейтенант, детектив, — кивнула она.
— Включаю запись. — Ева продиктовала время и дату, потом зачитала Мэйв ее права. — Вы понимаете ваши права и обязанности, мисс Бьюкенен?
— Разумеется.
— Итак, Мэйв, — Ева уселась за стол напротив нее. — Как долго вы были знакомы с Хопкинсом?
Губы девушки искривились в самодовольной улыбке.
— С которым из них?
— С тем, в которого вы выстрелили девять раз в доме номер двенадцать.
— Ах, с этим Хопкинсом. Я встретилась с ним сразу же после того, как он приобрел дом. Я прочитала об этом и решила, что нам пора уладить одно дело.
— Какое дело?
— О моем убийстве.
— Вы не выглядите мертвой.
— Он застрелил меня, чтобы я не смогла уйти от него и не стала бы зарабатывать деньги для кого-то еще. Потом он скрыл то, что сделал со мной. Он замуровал меня. Я долго ждала, когда смогу отплатить ему.
— Значит, вы послали ему сообщение и предложили прийти в дом номер двенадцать. Потом вы убили его.
— Да, но перед этим мы еще несколько раз встречались. Мы должны были вскрыть мои останки из предыдущей жизни.
— Останки Бобби Брэй.
— Да. Она во мне. Я и есть Бобби. — Голос Мэйв звучал спокойно, словно они опять сидели в уютной гостиной в доме Бьюкененов. — Я пришла совершить правосудие. Никто не мог сделать это за меня.
— Откуда вы знали, где находятся останки?
— Кому лучше знать, как не мне? Вы догадываетесь, что он собирался сделать? Он собирался созвать журналистов, чтобы сколотить на мне очередное состояние. Он все продумал. Он хотел пригласить репортеров, чтобы они засняли мои бедные кости, а потом он намеревался дать интервью — само собой, за хорошие деньги. Он снова хотел использовать меня, как делал и раньше. Но теперь у него ничего не вышло.
— Вы верили, что Рэд Хопкинс был новым воплощением другого Хопкинса — его деда? — спросила Пибоди.
— Естественно. Это же очевидно. Только на этот раз я разыграла его. Я сказала, что мой отец заплатит огромные деньги за письма, которые я написала в той жизни. Подсказала ему, где нужно разобрать стену. Сначала он этому не поверил, но ему так хотелось залезть ко мне под юбку.
Она наморщила нос, не скрывая своего отвращения.
— Я могла заставить его делать все, что я хотела. Мы работали несколько часов, разламывая эти кирпичи. Потом он поверил мне.
— Вы забрали заколки для волос и пистолет.
— Это я сделала позже. Мы оставили их там, пока он разрабатывал свой план, а по сути дела копал себе могилу. Потом я забрала вещи. Я очень любила эти заколки. Да, там еще были и запасные обоймы. Я взяла их и вычистила пистолет.
Выражение ее лица изменилось; оно стало более жестким, а голос стал резким и хриплым.
— Я лежала там, в доме. Такая несчастная, такая замерзшая и одинокая. Я пела, пела каждую ночь. Почему я должна была петь для него? Подлый убийца! Я родила ему дочь, а он отказался от нее.
— А вы? — спросила Ева.
— Я совсем запуталась. Он держал меня на крючке — наркотики, деньги, слава, вы понимаете? Лучшая дрянь, всегда лучшая дрянь для Хопа. Но я хотела все изменить, отказаться от такой жизни, вернуться к своему ребенку. Я собрала вещи, написала матери и сказала обо всем Хопу. Но ему это не понравилось. Я была его выигрышным билетом. Он никогда не хотел иметь ребенка. Только меня, только деньги, которые я ему приносила. Я пела и пела…
— Вы отправили Рэду сообщение, чтобы заманить его в дом номер двенадцать?
— Да. Связалась с ним по общественному коммуникатору, легко и быстро. Я сказала, куда и когда он должен прийти. Ему нравилось, когда я в своих сообщениях говорила голосом Бобби, смонтированным из старых записей. Он считал, что это очень сексуально. Идиот! Он стоял там и ухмылялся. «Я принес это», — сказал он.
