– Они тоже старинные. Я же знаю, как ты любишь всякое старье. Вот я и решила, что ты можешь положить их где-нибудь на полку вместе с остальными игрушками. Гравировка уже была, – добавила Ева, увидев, что он открыл крышку, – но я подумала…
– «Время не в счет», – прочитал он и потом посмотрел на нее своими ослепительно синими глазами.
– Да, я тоже так подумала. – Ева протянула ему руку. – Так и есть.
Он обнял ее, прижался лицом к ее шее и, не отрывая губ, двинулся вверх, к щеке.
– Это сокровище. Нет, это ты – сокровище.
– Хорошо, – прошептала Ева. Она имела в виду не сами вещи и знала, что он ее поймет. Хорошо было делиться ими, обмениваться. Хорошо было быть вместе. – Я люблю тебя. Я действительно начинаю понимать, что это значит.
Он засмеялся, еще раз поцеловал ее и отодвинулся.
– У меня есть еще один подарок для тебя.
Опять драгоценности. Судя по размеру коробочки, это могли быть только они. Этот ненормальный обожает цеплять на нее блестящие побрякушки, как на рождественскую елку. Открыв коробочку, Ева подумала, что они не просто блестят, они могут ослепить, как солнце.
Серьги представляли собой бриллиантовые слезки: три безупречно круглых камня – каждый следующий больше предыдущего – блестели в грозди других бриллиантов, образующих лепестки ослепительного цветка.
– Обалдеть, – восхищенно проговорила Ева. Рорк лишь улыбнулся в ответ, и тут до нее дошло. – Бриллианты Большого Джека с ограбления на Сорок седьмой улице? Те, что мы нашли?
– После того, как они чуть не полстолетия пролежали в тайнике.
– Они были приобщены к делу как вещественное доказательство.
– Я их не крал. – Рорк засмеялся и поднял свой диск с компьютерной игрой. – Помнишь? Мне осталась одна виртуалка. Я приобрел их совершенно легально. Путем купли-продажи. Они заслуживают света. Они заслуживают тебя. Если бы не ты, они до сих пор лежали бы в детской игрушке. Если бы не вы, лейтенант, Чед Дикс не праздновал бы сегодня Рождество.
Ева взглянула на серьги.
– Ты заказал их специально для меня. – Ее это растрогало. Она взяла лупу. – Ну-ка давай их проверим. – Она сделала вид, что изучает камни. – Неплохая работа.
– Можешь считать их медалями.
– Куда круче любых медалей, которые выдает департамент.
Ева вдела серьги в уши, зная, что ему это доставит удовольствие. Она не ошиблась.
– Они тебе идут.
– Такие брюлики любой мымре пойдут. – Но она обняла его, прижалась к нему. – Но для меня это очень много значит… Зная, откуда они взялись, почему ты заказал их для меня… Я… – Она отшатнулась, глаза у нее округлились. – Ты купил всю партию?
Рорк склонил голову набок.
– Надо же, какая ты жадная.
– Да я-то нет, а вот ты – точно жадный. Ты купил все. Я точно знаю.
Он провел пальцем по ямочке у нее на подбородке.
– По-моему, нам нужно еще выпить шампанского, ты слишком трезва.
Ева открыла было рот, но передумала. Человек имеет право тратить свои деньги, как ему нравится. И в одном Рорк прав: бриллианты Большого Джека заслуживали лучшей участи, чем лежать в подвале полицейского департамента.
– Под елкой остался еще один сверток, – заметил Рорк, поднимаясь. – Тот, что ты принесла сегодня.
– А, да, верно! – В глубине души Ева надеялась, что он забудет. – Да это так, ерунда. Ничего особенного.
– Я же жадный, разве ты забыла? Давай сюда.
– Да, пожалуйста. – Ева дотянулась до свертка и бросила его на колени Рорку. – Я принесу шампанское.
Рорк схватил ее за руку, прежде чем она успела встать.
– Посиди минутку. Должен же я посмотреть, что тут у нас. – Он откинул слои папиросной бумаги, вытянул то, что под ними скрывалось, и сказал только: – О…
Ева изо всех сил старалась усидеть спокойно на месте.
– Ну, ты же сам говорил, что хочешь мою фотографию. До нашего знакомства.
– О, – повторил он и поглядел на нее так, что она покраснела. – Вот ты какая!
Рорк перевел взгляд с фотографии на женщину, и столько было в его взгляде радости, удивления, любви, что у нее перехватило дух.
– Да я просто ее откопала и рамку подобрала.
– Когда это было снято?
– Вскоре после поступления в Академию. Там была одна курсантка, – мы с ней немного общались, – так вот, она все время фотографировала. Я пыталась заниматься, а она…
– Твои волосы.
Ева окончательно смутилась. На снимке она сидела за рабочим столом, окруженная стопками дисков. На ней была тускло-серая фуфайка с эмблемой Полицейской академии на груди. У нее были длинные волосы, стянутые сзади в хвост.
– Да, я тогда носила длинные волосы. Думала, так будет меньше хлопот: завязала – и все, не мешают. А потом в классе единоборств мой противник схватился за них, дернул и повалил меня. И тогда я их остригла.
– Ты посмотри на свои глаза. Уже тогда это были глаза копа. Совсем юная, почти ребенок, но уже тогда ты знала.
– Я знала, что, если она не перестанет соваться ко мне со своей камерой, чтобы я могла заниматься, я ей врежу.
Рорк засмеялся, взял ее за руку, но так и не смог оторвать глаз от фотографии.
– Что с ней сталось?
– Она отсеялась. Выдержала не больше месяца. Вообще-то она была ничего. Просто она не была…
– Копом, – закончил за нее Рорк. – Спасибо тебе за это. Это именно то, что я хотел.
Ева прижалась головой к его плечу, глядя на огоньки елки, и подумала: «Кому нужно шампанское?»
ГЛАВА 19
Она проснулась – ей показалось, что она проснулась, – в залитой ослепительным светом комнате со стеклянной стеной посредине. На ней были бриллиантовые серьги и зеленый кашемировый халат. В углу стояла огромная, до самого потолка, елка. Вместо игрушек ее прогнувшиеся ветки украшали трупы. Сотни тел, покрытых по-рождественски яркой красной кровью.
Все женщины – только женщины – собрались вокруг елки.
– Не слишком празднично, – заметила Макси, женщина-адвокат, и легонько толкнула Еву локтем в бок. – Но приходится довольствоваться тем, что есть, верно? Сколько из них твои?
Ей не нужна была старинная лупа, оттягивающая карман, чтобы узнать мертвые тела и лица.
– Все до одного.
– А не многовато ли? По-моему, ты жадничаешь. – Макси повернулась и кивком указала на тело, простертое на полу в середине комнаты. – Ее пока туда не повесили.
