— Уже поздно. Давай поспим немного.
— Нет, сперва я хочу все это записать, пока свежо в памяти.
Рорк подошел к ней и поцеловал в лоб.
— Не пей больше кофе.
Оставшись одна, Ева написала отчет, добавила несколько заметок по ходу дела и несколько вопросов.
Авриль Айкон — оставшиеся в живых родственники.
Точная дата и обстоятельства установления опеки Айкона над Авриль.
Суточный, недельный распорядок. Уходы из дому в одиночку. Куда? Когда?
Возможная связь с женщиной, известной как Долорес Ночо-Кордовец.
Пластика лица или тела.
Последний визит в клинику до смерти свекра.
Он хотел только меня.
Может быть, она что-то увезла в Хэмптонс? Если да, то что?
Откинувшись на спинку кресла, Ева еще раз перебрала детали в уме. Ей хотелось еще кофе.
Наконец она выключила компьютер и прошла в спальню. Рорк оставил ночник, чтобы ей не пришлось спотыкаться в темноте. Ева разделась и натянула футболку, служившую ей ночной рубашкой. Когда она скользнула под одеяло, он обнял ее и притянул к себе.
— Мне хотелось еще кофе.
— Ну, ясное дело. Спи.
— Она не хотела, чтобы они страдали.
— Да, конечно.
Ева согрелась в его руках, начала засыпать.
— Она хотела их убить, но не хотела причинять им боль. Любовь. Ненависть. Все так запутано.
— Несомненно.
— Любовь. Ненависть. Но не страсть. — Ева широко зевнула. — Если бы я хотела тебя убить, я бы хотела, чтобы ты страдал. Чтобы ты жутко мучился.
Рорк улыбнулся в темноте.
— Спасибо, дорогая.
Ева тоже улыбнулась и провалилась в сон.
10
В семь утра Ева пила уже вторую чашку кофе и изучала запрошенные данные по Авриль Айкон.
Она отметила дату рождения Авриль, дату смерти ее родителей и дату установления опеки Айкона над ней. Она стала подопечной Айкона, когда ей еще не исполнилось шести лет.
Потом Ева прочитала сведения об образовании Авриль. Школа для девочек Брукхоллоу, Спенсервилл, штат Нью-Гемпшир, с первого по двенадцатый класс, затем колледж Брукхоллоу.
Значит, Добрый Доктор живенько подсуетился и поместил свою подопечную в закрытую школу для девочек, как только вступил в права. Ева задумалась. Интересно, как сама Авриль к этому отнеслась? Потеряла мать… Кстати, где находилась малышка, пока ее мамочка работала… Где она работала? В Африке. Кто растил девочку, пока ее мама спасала в Африке чужие жизни и лишилась своей собственной?
Итак, она лишилась матери, и ее отправили в закрытую школу.
Никого из родственников у нее не осталось. Не повезло, подумала Ева. Братьев и сестер нет, и отец и мать были единственными детьми в своих семьях. Бабушки и дедушки умерли еще до ее появления на свет. Никаких записей о двоюродных и троюродных. Никакой седьмой воды на киселе.
Ева решила, что это странно. Почти у всех где-нибудь да есть хоть какая-то родня. Пусть даже самая дальняя.
Правда, у нее самой родни не было, но ведь нет правил без исключений.
Вот взять, к примеру, Рорка. Живет себе человек и думает, что, кроме него самого, у него никого нет. И вдруг — бац! Оказывается, родственников у него столько, что ими можно заселить небольшой город.
Но анкетные данные Авриль указывали на отсутствие каких-либо кровных родственников, кроме ее детей.
Итак, она осиротела в пятилетнем возрасте, и Айкон, назначенный ее законным опекуном, помещает ее в дорогую закрытую школу. Он — активно практикующий хирург — становится Иконой Айконом, воспитывает собственного сына, которому в это время было — сколько? — лет семнадцать.
Мальчики подросткового возраста имеют свойство попадать в неприятности, вызывать неприятности, они сами по себе зачастую одна сплошная неприятность. Но Ева провела поиск сведений о докторе Уилле и выяснила, что он столь же безупречен, как и его отец.
А тем временем Авриль провела шестнадцать лет практически в одной и той же школе. По мнению Евы, это подозрительно смахивало на тюремный срок. Ну, тут она необъективна, признала Ева, прихлебывая кофе. Это ей самой школа всегда казалась тюрьмой.
Она считала дни до совершеннолетия, мечтала вырваться на свободу из недр государственной системы, поглотившей ее после обнаружения в том грязном переулке в Далласе. Правда, выйдя на свободу, она отправилась прямиком в полицейскую академию. Тоже государственная система, но на этот раз по ее собственному выбору. Наконец-то по ее собственному выбору.
А у Авриль был выбор?
Основной предмет в колледже, читала Ева, — изобразительное искусство, вспомогательные — домоводство и театр. Вышла замуж за Уилфрида Б. Айкона-младшего в первое же лето после получения диплома. Он в это время был уже в середине третьего десятка. Ни пятнышка на его официальной репутации. Добрачных связей не зарегистрировано. Завидный жених.
Надо будет поднажать на Надин. Пусть накопает в своих бездонных архивах что-нибудь о светской жизни молодого богатого доктора.
Авриль никогда нигде не работала. Официальный статус матери-домохозяйки после рождения первого ребенка.
Никакого уголовного досье.
До слуха Евы донесся легкий посвист кроссовок на воздушной подушке. Она налила себе новую порцию кофе, и тут в кабинет вошла Пибоди.
— Авриль Айкон, — начала Ева. — Оценка личности.
— Вот черт, не знала, что будет блиц-опрос с утра пораньше. — Пибоди сбросила с плеча сумку и прищурилась. — Элегантная. Сдержанная. Хорошо воспитанная, прекрасные манеры. Корректная. Если предположить, что дом — ее территория, а это, скорее всего, так и есть, ведь он занят на работе, а она сидит дома с детьми, я бы сказала, у нее изысканный вкус.
— Она надела красное пальто, — напомнила Ева.
— Что?
— Ничего. Наверное, ничего. Дом обставлен так не броско, а она надевает ярко-красное пальто. У тебя все?
— Она также произвела на меня впечатление женщины зависимой.
Ева вскинула на нее взгляд.
— Почему?
— Во время нашего первого визита в дом Айкон ею помыкал. Ну, не так чтобы: «Эй ты, сука, убери отсюда свой зад. Твое место в кухне». Нет, все было не так грубо и даже не напрямую, но динамика просматривалась. Он принимал решения, он всем командовал. А на ней большими буквами написано: ЖЕНА. — Пибоди с надеждой взглянула на кофе, но продолжила: — И это навело меня на мысль. Она привыкла, что он всем заправляет, он отдает команды. Логично предположить, что она будет пребывать в полной растерянности, узнав, что он умер. Никто теперь не подскажет ей, что надо делать.
