– Вы не подойдете? – вдруг раздался над ней голос. Это был Савалли.
– А стоит ли? – с горькой усмешкой спросила она.
Положив сверток с пирогом на белоснежную скамейку, она поспешила к выходу. Она хотела уйти как можно скорее, чтобы никто не видел ее слез, не догадался, как ей сейчас плохо.
До глубокого вечера она бродила одиноко по городу. Елена вспоминала эти месяцы, что прожила здесь. Как приехала сюда с Варди, как стала жить в новом доме вместе с Нимфеей. Покидая поместье Наттеньер, ей казалось, что уже улыбка не озарит ее лицо. Но это было не так. Она повстречала столько замечательных людей, которые научили ее новому и интересному, они поддерживали ее, они стали ее настоящими друзьями. Но все равно щемящее чувство одиночества и пустоты жило в ней. С каждым новым расставанием с дорогим для нее человеком это чувство становилось все глубже, все острее.
Пока Елена шла до своего дома, сумерки сгустились и стало совсем темно. Открыв скрипучую калитку, девушка посмотрела на окна первого этажа – ставни были наглухо закрыты. Значит мадам Тирли еще не вернулась. Елена вошла в дом и опустилась на стул. Устало положив голову на стол, она стала слушать, как стучали плохо прикрытые ставни на втором этаже. Было темно и пусто. Не хотелось зажигать свечу. Не хотелось ничего. Мысли, мысли, мысли. Они мучили Елену, вызывали боль, колотя изнутри, словно желая вырваться наружу. Еще больнее становилось, когда восставали образы прошлого, от которого она бежала. Бежала, как ей тогда казалось, к чему-то лучшему. И вот все, к чему Елена так стремилась, о чем мечтала, было перед ней – свобода и свой дом. И вдруг оказалось, что и в этом лишь пустота. Зачем это все, если ты сама, словно сухая трава, носимая ветром?
Послышался тихий стук в дверь. Елена не сразу встала, ей на мгновение показалось, что это был снова звук от ставней. Но тут постучали еще раз. Елена открыла дверь. Ее глаза уже привыкли к темноте, поэтому она сразу признала высокую фигуру господина Савалли.
– Добрый вечер, госпожа Елена, – поздоровался он, кланяясь, – надеюсь, я вам не помешал?
– Нет, господин Савалли, – отвечала Елена, – я даже рада, что вы пришли. В доме у господ Винслоу я повела себя невежливо и хотела бы извиниться перед вами.
Молодой врач поднял руку, словно останавливая ее.
– Не нужно, я понимаю, что вам сейчас тяжело.
Повисло молчание.
– Я и сейчас веду себя не по-дружески, – вдруг опомнилась Елена, – прошу вас, проходите.
Господин Савалли вступил в темный коридор вслед за Еленой и огляделся.
– Почему вы не зажигаете свет? Зачем сидите так – в полной темноте?
– Знаете, иногда хочется дать отдых глазам.
Она уже достала лампу и хотела ее зажечь. Но оказалось, в ней закончилось масло. Пришлось зажигать подсвечник с тремя свечам и ставить его на стол.
– Прошу присаживайтесь, господин Савалли, а я пока сделаю кофе, – захлопотала Елена. Теперь она была рада приходу гостя. Это отвлекало ее от тяжелых мыслей.
– Мне бы не хотелось обременять вас, – начал господин Савалли, смущенно, – ведь я приехал лишь потому, что беспокоился.
– Ну что вы. Вы нисколько не обременяете меня. Как может обременить приход доброго друга, который спас меня и Нимфею от тяжелой болезни.
Елена уже поставила на стол самые красивые чашки под кофе, подаренные ей госпожой Анникой. Еще через пару минут сам напиток тоже был готов. Густой горький аромат разлился по комнате, наполняя ее уютом и теплом. Из закусок Елена положила гренки и сухофрукты. Она взяла чашку предназначенную гостю и наполнила ее.
– Прошу вас, господин Савалли.
– Благодарю, – сказал тот, беря чашку и отпевая немного, – ммм, очень вкусно! Вы стали варить чудесный кофе, госпожа Елена.
– Вы мне льстите. Мой кофе весьма посредственен.
– Пускай и так, зато вы улыбнулись, – сказал он тепло.
Услышав это, Елена не удержалась и рассмеялась.
– Вы невозможны! То есть только что вы сознались в том, что говорили неправду про мой чудесный кофе. Господин Савалли, вы весьма коварны.
Он покраснел и тут же весело расхохотался.
Свет свечей падал на поднос с кофейником и чашками, на лица, сидящих друг против друга, девушки и молодого мужчины. Болезнь прошла, прошла обида и раздражение. Елена была благодарна Савалли за его заботу о ней и Нимфее. И сейчас она с удовольствием слушала его. В манере вести себя у молодого врача было много тихого очарования. Он не доминировал, не поражал, не подчинял собеседника своей воли и мнению, здесь было мало от прирожденного лидера. А было в нем много мягкости, какой-то милой неуклюжести и неуверенности в сочетании с внутренней силой.
– Я знаю, что задам вопрос, на которой вам будет тяжело ответить, – начал Савалли, ставя чашку, – но все же, почему вы сегодня не подошли к Нимфее? Она вас очень ждала.
Елена ответила не сразу.
– У вас бывало так, господин Савалли, – наконец начала она, задумчиво смотря, как тени от предметов танцуют на стене, – что вы чувствуете, что наступил момент, когда пора отпустить человека? Он вам бесконечно дорог, он вам необходим, словно воздух, но нужно расстаться? Бывало так?
Савалли с тревогой смотрел на нее.
– Нет, не было, – ответил он после недолгой паузы. – Я стараюсь ни к кому не привязываться, чтобы было не больно отпускать.
Елена усмехнулась.
– Тогда вы намного мудрее меня. Либо просто у вас не было столь горького опыта. Желаю вам никогда его не приобретать. Еще кофе?
Савалли покачал головой.
– Нет, благодарю. Мне уже пора собираться домой. Но все же вы не ответили на вопрос. Почему вы не забрали Нимфею? Ведь именно вы заменяли ей мать все это время. Она вам очень дорога. Что вам мешает?
– Что мешает? Наверное, просто я слишком сильно ее люблю,– сказала Елена с горькой улыбкой, – ведь очевидно, что Винслоу могут дать ей намного больше, чем могу дать я, одинокая девушка без образования, без прошлого и с непонятным будущем. Господин и госпожа Винслоу могут стать для нее настоящими родителями. Нимфея к ним привязалась, и я не хочу вносить смятение в ее сердечко, оно и так успело настрадаться.
Ветер за окнами усиливался, видимо надвигался шторм. И тут от сильного порыва ставни в комнате, где находились Савалли с Еленой, с треском распахнулись, ворвалось ненастье, погасив свечи. Елена кинулась закрывать ставни, но ветер был такой яростный, что ей никак не удавалось повернуть защелку.
– Я помогу! – крикнул Савалии, одной рукой он придерживал ставни, другую он положил на руку Елены, и они вместе повернули защелку.
– Ох, закрылись, – вздохнула с облегчением Елена, улыбаясь, и устало прислонясь спиной к стене рядом с окном.
– Испугались? – спросил Савалии, склоняясь над ней.
