Доре эта идея очень понравилась.
– Ну что, шлюха, будешь нас умолять? Будешь лизать наши башмаки? Тогда и личико свое сохранишь, – она провела острием ножниц прямо по щеке Елены, оставляя царапину.
Всех этих женщин Елена прекрасно знала, они работали каждый день с ней бок о бок, у многих из них были мужья и дети.
– Ну чего молчишь? Или язык себе откусила? Вставай на колени!
– Не могу, мои руки связаны, – отвечала Елена.
– Ах да, точно, – хмыкнула Дора, – девчонки, развяжите ее.
Двое ткачих сняли бечевку.
– Только смотри без глупостей. Вставай на колени да лижи ботинок, – Дора подняла юбку и вытянула свою ножищу в здоровом башмаке.
Те же двое девок, что развязывали Елену, скрутили ее и бросили на колени.
– Почище лижи, шлюха! – выкрикивал кто-то.
Елена склонилась к грязному башмаку Доры, и тут, ровно в одно мгновение, вскочила на ноги, выхватила ножницы у растерявшейся ткачихи, и, зажав ей руку, приставила острие прямо к шее.
– А ну назад! – грозно выкрикнула она, когда остальные хотели броситься на нее. – Сделаете хоть шаг, и, видят предки, я воткну эти ножницы в жирную шею Доры.
– Не глупи, Елена, – сказала одна из ткачих. – Сделаешь это, и тебя вздернут на площади.
Другие мастерицы выглядели весьма испуганными и присмиревшими.
– Меня вздернут, но и вам всем достанется. Как зачинщицам. Жизней вы не лишитесь, а вот работы точно. Ножницы ведь твои, Клара? Как ты думаешь, что сделает господин Гюль, когда наутро найдет труп Доры с твоими ножницами, воткнутыми в ее шею? Долго разбираться не станет, уж точно.
На лицах женщин, особенно Клары, читался испуг. Они уже и сами были не рады тому, как все обернулось. Они хотели поиздеваться над Еленой, она казалась всем смиренной и послушной – легкой жертвой. И вдруг, увидев ее совершенно другой – грозной, опасной, готовой на все – опешили и растерялись.
– Пусти, Елена, – наконец сдалась Дора, – мы уйдем.
Елена опустила ножницы и руку ткачихи. И та сразу стала пятиться к двери.
– Пойдемте, девочки…пойдемте…
Озираясь и смотря исподлобья на Елену, все женщины постепенно, одна за другой вышли. Выдохнув, Елена посмотрела на ножницы в своей руке и тут же отбросила их в сторону. Еще мгновение и она действительно воткнула бы их в Дору. Она чуть было не перешла эту черту. От перенапряжения ее начало трясти.
– Нет, надо идти домой. Надо узнать, как Нимфея.
Сегодня был второй день жестокой лихорадки. Елена умоляла господина Гюля отпустить ее к больному ребенку, но он ни в какую не соглашался. Мадам Тирли помогала конечно. Но было видно, что она сама очень боялась «этой детской болезни».
– Завтра я к вам не приду, – заявила она с порога едва вошедшей Елене. – Мне и нельзя совсем. Я же еще служу в доме Аталлосов, а, как известно, госпожа Анника ждет ребеночка. Нельзя, нельзя.
И, не дав Елене даже опомниться, ушла.
Елена сразу направилась к девочке. Жар не отпускал, личико Нимфеи похудело и осунулось, она казалась совсем прозрачной.
– Бедное мое дитя, – выдохнула Елена, опускаясь на кровать.
Было очевидно, что ей нужен врач. И самым лучшим в Фарсале как раз считался Савалли.
– Я не могу пойти к нему, особенно после того, что произошло на мануфактуре, – простонала Елена, в отчаянии сжимая виски. – Не могу…
Но прошел час, прошло два, а девочке становилось только хуже. Не помогали порошки и настойки, купленные мадам Тирли у знакомого аптекаря. У Нимфеи начался бред.
И тогда, бросившись в стойло и оседлав Смуглого, Елена поехала к Савалли. Уже была глубокая ночь, черные тучи, придя с севера, принесли с собой бурю. Из-за дождя и темноты видимость была минимальной, Елена фактически ехала наугад. В доме господина Савалли она была лишь раз, когда они с Варди привезли ему раненного господина Аталлоса. Еще пару раз она провожала Ханбека, который обожал скрываться у молодого врача от строгого взгляда матери и заносчивой сестры.
– Так, мне кажется, следующий дом, – рассуждала вслух Елена. Она помнила, что во дворе дома Савалли рос огромный каштан.
Заведя Смуглого и привязав его, Елена направилась по дорожке к дому.
– Господин Савалли, откройте!
Она прислушалась – внутри было тихо. Может он ушел? Его вызвали к больному? Тогда, что ей делать? Нимфея не переживет эту ночь.
– Господин Савалли, это я, Елена! Откройте! – еще сильнее прежнего она заколотила в дверь. Наконец послышался какой-то звук. И о, счастье, дверь стали отпирать.
– Кто здесь? – спросил Савалли. Он стоял на пороге с лампой в руке.
– Господин Савалли, это я, Елена.
Ей показалось, или это ветер виноват, что врач чуть не уронил лампу, по крайней мере она сильно задрожала в его руке.
– Госпожа…госпожа Елена? Что вы здесь делаете?
– Спасите мою Нимфею, прошу! Молю вас!
– Нимфею?! Что с ней?
– Прошу вас…– Елена почувствовала, как ноги слабеют, а голова, наоборот, наливается тяжестью, все закружилось.
– Госпожа Елена! – крикнул Савалли, успев поймать ее.
Глава 13 – Искушение Елены
Медленно Елена приходила в себя. Сколько она, интересно, спала? Подавив желание снова заснуть, Елена открыла глаза и огляделась. Это была ее комната. На стол, заваленный свитками и исписанным пергаментом, падал столб света. Значит наступило утро, буря прошла. Елена вздохнула, повернулась на бок и обомлела. Сидя в кресле возле кровати, спал Савалли.
– Что? Откуда он здесь?
И вдруг ее осенило. Нимфея! Где она? В последний раз Елена положила девочку к себе на кровать. Но сейчас ее нет рядом. Вскочив на ноги, Елена зашаталась – голова была свинцовой. От шума проснулся Савалли.
– Что вы делаете? – тут бросился он к ней. – Вам еще нельзя вставать!
– Нимфея! Где мой ребенок?
– Госпожа Елена, успокойтесь.
– Не говорите мне успокоиться, – не сдержалась она, – где Нимфея? В другой комнате? Где?
Савалли покачал головой. Сердце Елены екнуло. Только не это…
– Где она…скажите мне.... – кинулась она на него. – Говорите…
В глазах потемнело. Савалли подхватил ее на руки.
– Прошу вас, успокойтесь. С ней все в порядке. Она у друзей.
– У друзей? Но госпожа Анника беременна.
– Нет, Нимфея у Винслоу.
– У Винслоу?
Значит это все-таки произошло. Нимфея в доме у Эдда и Ребекки Винслоу. Елена задумалась, и совсем забыла о том, что Савалли все продолжал держать ее в руках.
