– Слушаю, господин.
– Что ты видел, говори.
Охлик откашлялся.
– Огромную толпу пришлых – малые и большие, с котомками наперевес, некоторые вели коз. Как есть дать, господин Гюль, эти пришлые идут в Фарсалу.
– Давайте соберемся всем цехом и пойдем к ратуше. Мэр должен об этом знать! – крикнул кто-то из толпы.
– Да! Гнать надо этих заразных собак! – подхватили остальные.
– Пойдем! Пойдем к ратуше прямо сейчас!
– Нет-нет! – запротестовал тут же господин Гюль. – Что значит, пойдем всем цехом к ратуше? И на что по-вашему это со стороны будет выглядеть? Как бунт? Забастовка? Нет-нет. На моей мануфактуре такой дикости никогда не случится. Все нужно решать цивилизовано.
Господин Гюль очень боялся различных сборищ и неуправляемых настроений в цехах, поэтому всячески пресекал их. Делал он это довольно просто – писал донос в мэрию на очередного зачинщика, призывающего к бунту, и того сразу, без объяснения причин, арестовывали на виду у всего цеха. Такая тактика помогала господину Гюлю держать работников в повиновении, не давая объединяться в союзы, и способствовала значительным привилегиям и особым протекциям со стороны мэра. Благодаря этому мануфактура Гюля быстро разорила более мелкие соседние цеха. Купцы были вынуждены покупать сукно только у него, так как оно в два, а то и в три раза шло дешевле.
– Тогда что же делать?! – нервничал Охлик Белогубый. – Пришлые придут, заполонят наши улицы, таверны, и мы вымрем!
– Охлик прав! Господин Гюль, нельзя пришлым позволить войти в город!
– Успокойтесь, уважаемые мастера, и возвращайтесь к своей работе. Я сам лично сейчас возьму бумагу и доложу об этом в мэрию.
Но работники были не согласны с таким решением. Они окружили господина Гюля и начали что-то выкрикивать.
Этот шум доносился и до других цехов. Слышала его и Елена. Но не придала значения. Мало ли о чем могли кричать в мастеровых. Сама она работала в так называемом женском цехе. Здесь стояло с десятка три горизонтальных ткацких станков. Мастерицы были разного возраста и телосложения. Худеньких, таких как Елена, не любили. Считалось, что они менее выносливы, и не могут долго работать с ремезом. На глазах Елены уже выгнали несколько женщин, так как те из-за усталости, и, видимо, скудного питания засыпали и обрывали нити. Поэтому Елена старалась быть сосредоточенной и внимательной, не отвлекаться на посторонние разговоры и шум. А поговорить мастерицы любили. Все основные сплетни и слухи Фарсалы зарождались здесь – в ткацких мастерских господина Гюля.
– Елена! Елена! – это ее соседка толкала девушку в бок. – Ты слышала? Какой ужас! Пришлые здесь!
Елена не сразу смогла оторвать взгляд от переплетающихся нитей на станке и обратить внимание на соседку.
– О чем ты? Кто такие пришлые?
– Ты не знаешь о пришлых? Вот странная.
Соседку звали Элис, она с восьми лет работала на этой мануфактуре, как и трое ее старших брата.
– Это же люди, бежавшие от чумы или тифа! Не дайте, о праведные предки, им войти в город!
Елена стала вспоминать. И в самом деле, когда она искала врача для больного Варди и объездила приличное количество городов, ей встречались такие люди – несчастные, обреченные на верную смерть беглецы. При виде их Елена испытывала острое чувство сострадания, и в то же время страха и стыда за свою трусость – она тоже боялась заразиться чумой.
Тем временем шум в соседнем цехе нарастал. И вот уже толпа работников с шумом раскрыла двери и повалила на улицу. Впереди всех бежал вспотевший и испуганный господин Гюль.
– А я говорю, что любой, кто сейчас покинет мануфактуру будет немедленно уволен! – кричал он срывающимся голосом. – Я не позволю чинить беспорядки! Не позволю!
– Если Охлик прав, мы все скоро будем заживо гнить от чумы! – ревел мастер Клири, самый большой и могучий из всех работников. – Если надо, мы возьмем вилы и топоры, и сами встанем в воротах города, но пришлых не пустим! Мы защитим наших жен и детей!
– Да! Да! – вторила ему толпа.
На этот шум сбежались другие работники, в том числе и женщины. Елена не удивлялась этому. Она проработала в цехе уже почти месяц и многое узнала и поняла о Фарсале и его жителях. Прежде всего то внешнее спокойствие и неторопливость, которое ей поначалу так нравилось и так привлекало, оказалось весьма обманчивым. Город бурлил и шумел, пускай чаще за закрытыми ставнями, чем открыто – ведь все боялись бойцов из охраны мэра Тодерона, самым жестоким из которых слыл Грегер. Этот отряд головорезов упивался своей безграничной властью и вседозволенностью. Они чинили различные жесткое казни и наказания прямо на улицах города. Предлог находился всегда один и тот же – не уплата налогов в мэрию. Так же они были призваны пресекать различного рода собрания и скопления толпы. Поэтому работники мануфактуры господина Гюля сильно рисковали отправившись к ратуше, но страх перед чумой был сильнее страха перед кнутом Грегера.
Елена не пошла за ними. Сняв фартук и повязав платок на голову, она направилась домой. Солнце только село за горизонт, было очень ветрено, скорее всего ночью снова пойдет дождь. Девушка завернулась в теплую шаль и поежилась. Зима пришла в Фарсалу. Прежде чем вернуться домой, Елена хотела зайти на базар и купить чего-нибудь ко столу, порадовать Нимфею и мадам Тирли. Сегодня Елене выдали ее первое жалование. Весьма скромное, но какое же чувство радости испытала она, когда казначей отсчитал ей положенное количество медных монет. Этих денег хватит на еду и еще останется небольшая часть, которую Елена намеревалась откладывать в уплату долга за дом. Все складывалось хорошо. Девушка облегченно вздохнула. Да, все хорошо.
– Госпожа Елена! – позвал кто-то.
Она обернулась и узнала белую коляску Савалли. Рядом с ним сидел господин Кеган и махал ей рукой.
– Добрый вечер, господа.
Друзья были в хорошем настроении и весело улыбались.
– Куда это вы направляетесь? – спросил Кеган.
– На базар.
– Тогда позвольте вас подвезти? – предложил Савалли.
Елена согласилась, врач протянул ей руку и она села между ними.
– Вы стали редкой гостей в доме Аталлосов, – заметил господин Кеган, едва коляска тронулась. – Работа на ткацкой этого прихвостня Гюля забирает у вас столько времени?
Елена кивнула.
– Все верно. Ведь я подмастерье, ту работу, которую опытные ткачихи делают за час, я делаю за два. Поэтому, всегда приходится задерживаться, чтобы догнать.
– Вы работаете на износ, – заметил Савалли, мимоходом бросая взгляд на ее руки. На правой ладони открылись старые мозоли, поэтому пришлось ее перевязать.
– Я открою вам секрет, госпожа Елена – сказал Кеган, озорно улыбаясь. – Тородд намеревался сегодня поехать к вам и предложить работать у него.
