— Господин президент, вы решили, что я склонил мальчика к принятию святого крещения? Я вас правильно понимаю?
— А это не так?
— Конечно нет! То, что наследный японский принц проникся моими словами и захотел креститься, это не значит, что я к этому стремился. И Аяхито не станет православным, как минимум до тех пор, пока он не станет самодержцем.
— То есть вы хотите сказать, что вы православный монах, который не хочет привезти в лоно церкви новое чадо?
— Сейчас я православный монах, который хочет дать вот этим кадилом по одной очень глупой голове.
— То есть, это не ваша идея.
— Я уже вам это сказал. Как бы мне не хотелось этого, нет. Принц Аяхито не станет православным.
— Понятно, ваше преподобие. Приношу вам свои извинения. Сейчас я чувствую себя очень глупо.
— Надеюсь, вы не делились вашими сомнениями, с кем бы то ни было.
— Да вот. Я обсудил с послом Танакой эту ситуацию, — лучше бы я этого не говорил. Нектарий посмотрел на меня так, как будто перед ним несмышленый ребенок.
— Господин президент, вы сами создали возможность бунта ваших японцев уже здесь, в Калифорнии.
— К счастью нет, ваше преподобие. Посол Танака мой человек. Он точно не будет обсуждать этот вопрос с другими японцами.
— Хорошо если так. Но вы уверены в этом?
— Абсолютно, помните Мацумото и его попытку моего убийства?
— Конечно.
— Он сейчас ожидает отправки в Японию. Тот заговор был направлен не на меня, а на сёгуна Иэнари. Танака привезёт этих заговорщиков, и мы с ним думаем, что он получит хорошую должность в самурайском правительстве. Танака честолюбив и он не будет своими руками уничтожать шанс всей своей жизни.
— Понятно, вы правы.
— Хорошо, и раз уж у нас зашёл разговор про посла Танака, ваше преподобие, я вас представлю ему.
— Зачем?
— Он будет моим агентом влияния в Японии. Он будет хорошим помощником в вопросе открытия православных миссий.
— Но почему вы об этом печетесь?
— Помните наш разговор о будущем?
— Да, помню. Это невозможно забыть.
— Та революция, о которой я говорил, будет не первой. За двенадцать лет до неё состоится первая русская революция. И произойдёт она из-за военного поражения. И нанесет это поражение Япония.
— Вы хотите сказать, что за сто лет Япония станет сильнее России?
— На дальнем востоке да.
— И вы сейчас хотите подтолкнуть в развитии тех, кто будет нашими врагами?
— Я на это смотрю по-другому. Та Япония, из будущего, не сама по себе разовьётся. В неё очень много вложат Великобритания, Германия и США.
— Вы сказали Германия? Не Пруссия?
— Да, к концу девятнадцатого века Пруссия станет ядром Германской Империи.
— Понятно, так что насчет Японии?
— Да, так вот. Сейчас у нас есть уникальная возможность занять место Великобритании и остальных. Именно из Калифорнии, которая, как вы видите дружественная России страна, придёт технический прогресс. А из России должна прийти европейская культура. Мы должны стать для японцев окном в Европу. Вот для этого нужны русские миссии на островах.
— Что ж господин президент, я вас понял. И исходя из этого понимания, я и буду заниматься с Аяхито.
— Я очень на это надеюсь. Если у вас получится сделать из него человека, который будет с симпатией относится к России и её культуре, это уже будет победа.
— Но император в Японии это фигура абсолютно не самостоятельная.
— А вот тут вы меня недооцениваете, ваше преподобие. Я хочу предложить японцам расширить обучение в Калифорнии и постараюсь сделать так, чтобы когда Аяхито повзрослеет, а это будет происходить здесь, у него будет много сторонников, на которых он может опереться в любом начинании.
— Я буду молиться, чтобы у вас всё получилось, в противном случае вы копаете себе, да и не только себе яму.
— Спасибо, ваше преподобие.
Интересный у меня получился разговор с Нектарием, очень хорошая иллюстрация поговорки «поспешишь, людей рассмешишь». Только в моем случае было бы не до смеха. Я запросто мог спровоцировать японский бунт. Именно я, а не Нектарий и уж тем более Аяхито.
А вот если японский наследный принц действительно вырастет русофилом, сочувствующим православию, это будет совсем другое дело. При таком раскладе «реставрация Мэйдзи» пройдет намного более выгодно и для России с Калифорнией, и для самой Японии.
Если «Великий северный сосед» будет не противником, а другом, настоящим другом, то не будет необходимости вести ожесточенные войны за ресурсы и сферы влияния и, в конце концов, Япония останется собой.
Ведь если разобраться, именно ориентация на Англию, а потом на Германию и принесла Японии сначала радиоактивный пепел Хиросимы и Нагасаки, а потом и оккупацию, в результате которой нация воинов превратилась в нацию «хикки», «отаку» и прочих девиантов.
Да и для остальных соседей Японии такой вариант будет предпочтительней. Сейчас самосознание и национальная гордость японцев находятся в очень низкой точке, если грамотно с ними поработать, то в будущем можно избежать отряда восемьсот один и геноцида корейцев с китайцами.
Так что попробовать приручить вылупившегося японского дракона не просто можно, а нужно.
Скорей бы уже пришли экспедиции из голландской Ост-Индии и Кореи с Китаем. Помимо того что нам очень нужны ресурсы с рабочими руками, пора уже Танаку с Мацумото отправить в Японию.
* * *
Семнадцатое октября тысяча восемьсот восьмого года. Сан-Франциско, Калифорния.
— Мистер Гамильтон! Очень рад вас видеть!
— Взаимно Лука, но что-то мне не нравится твой тон, слишком он фальшивый. Рассказывай что случилось.
Всё- таки Мария Мануэла права. Мне приносит огромное удовольствие общение с моими техническими гениями, с Фултоном, Лукой, Костасом, Барри младшим и остальными. С ними я отдыхаю, а законотворчество, финансы, армия и прочее это обуза.
Вот и сейчас, несмотря на то, что у меня на столе проект важнейшего закона, я сорвался из своего кабинета и поехал к Луке на наш новый завод по производству дирижаблей.
— У нас проблема, мистер Гамильтон, — и судя по тому, как мои слова буквально стерли улыбку с лица Луки эта проблема серьезная.
Я открыл окно, достал трубку и медленно раскурил её. Выпустив пару колечек дыма, я повернулся к Луке и сказал:
— Давай рассказывай, в чём проблема.
— Мы не можем построить еще два патрульных дирижабля по типу нашего Пегаса. В лучшем случае только один, да и то я в этом не уверен.
