— «Гиена»? — миссис Янг нахмурилась, очень явственно пытаясь припомнить что-то, — Я не совсем уверена… Кажется, мне уже доводилось слышать это название или, может быть, видеть… Идем со мной, — она неожиданно повернулась и уверенно зашагала куда-то вглубь библиотеки, продолжая говорить на ходу, — Тебе должно быть известно, сынок, что я всегда была большой любительницей истории, поэтому, собственно и пошла работать в библиотеку. Море, правда, интересовало меня в несколько меньшей степени, нежели деяния сухопутные, но кое-какие события просто не могли не заинтересовать. Знаете, — она оглянулась через плечо, обращаясь уже ко всем, следующим за ней людям, — Норфолк некогда был очень небольшим, и очень мирным городком. Жители промышляли в основном рыбной ловлей, иногда в порт заходили небольшие суда… В целом, ярких событий здесь не происходило, все было очень мирно и спокойно. Поэтому неожиданное нападение пиратского судна, нападение дерзкое, совершенное в виду берега, не могло остаться незамеченным…
* * *
Это была ее первая охота. Капитан, влюбленный в свое судно, привязанный к нему нежно и трепетно, всем существом ощущал ее волнение, чувствовал, как она рвется в бой, покорная, как и прежде, его умелым рукам. Он знал, куда держит курс, знал, куда приходят богатые корабли, и знал, где сможет дать «Гиене» понюхать пороху.
Он не ведал жалости. Он был одержим своей страстью к морской охоте, был одержим желанием испытать красавицу-шхуну в деле, и в эти секунды совершенно не думал о несчастных моряках с торгового судна, которых собирался отправить на дно.
— Хэй, Барракуда! — старший помощник, лихо козырнув, вытянул руку, указывая куда-то на норд-вест, — Торговая корова на два часа!
— Сгодится, — Барракуда закусил губу, сужая глаза, — Подними Роджера, акула сожри твои потроха! Живей, живей, пусть эти портовые крысы бегут со своего корыта, пусть сами сигают в воду! — глаза его опасно сверкнули; на губах появилась кривая ухмылка, — Морские черти получат свою дань…
Он всегда платил дань морским чертям, платил им чужими жизнями за право бесчинствовать в их владениях. Они были милостивы, они не мешали ему, не посылали жестоких штормов, не сбивали с курса. А боги, тем временем, благоволили отчаянному капитану и, не встречая помехи чертей, посылали ему попутный ветер, тихое море и новую добычу.
— Берег близко! — один из матросов, заметив, что «Гиена» полным ходом несется на торговое судно, не замечая приближения суши, нахмурился, неодобрительно качая головой, — Капитан, нас же заметят…
— Дьявол прокляни твою кровь! — капитан нахмурился, стискивая руками фальшборт, — Каракатица неуклюжая, трус поганый! На моем судне не место малодушным, если боишься громко заявить о себе — прыгай в воду, тони вместе с этими зажравшимися свиньями, грот-мачту тебе в ноздри!
— Никак нет, капитан! — матрос, мигом спасовав, поспешно вытянулся по струнке, — Я не трушу, думал предупредить…
— Капитану плевать, что его заметят, — боцман мрачно ухмыльнулся и смачно сплюнул за борт. Если бы он посмел плюнуть на палубу шхуны, капитан сию секунду вздернул бы его на рее, наплевав на налет, и боцман знал это.
— Рик Барракуда не любит сидеть в тени, как крыса в норе, он говорит о себе громко и ясно, — продолжил он, опираясь о борт и приглядываясь к близящемуся судну, — А скоро заговорят пушки, и тогда все услышат о «Гиене»! Наша красавица станет грозой морей, вот увидишь, Дик!
— Заткнули пасти! — рык капитана пронесся над палубой, как будто заставляя сильнее натянуться паруса, — К пушкам, собаки, за пистолеты! Я хочу пустить кровь сухопутным свиньям, хочу увидеть, какого цвета у них потроха!
Дик, только что высказавший робкое сомнение, услышав этот приказ, восхищенно улыбнулся. За капитаном он пошел, увлеченный именно этим — его нравом, его силой духа, его резкостью и уверенностью, и сейчас, видя подтверждение своему восхищению, снова готов был на все.
— Хочу перерезать глотку капитану этого корыта… — он жадно облизал губы и нежно погладил ножны острого ножа, болтающегося у него на поясе, — Это будет кровавое месиво, а, боцман?
Ответом ему послужил крепкий подзатыльник.
— Грот и стаксель! Если капитан велит заткнуться — закрой пасть, селедка морская, не призывай шторм на свою башку!
Дик открыл, было, рот, чтобы что-то ответить, как-то согласиться, однако, сообразив, что в ответ вновь получит подзатыльник, если не пинок, предпочел смолчать и броситься к вантам.
Рик Барракуда вышел на охоту, вывел на нее свою ручную хищницу, свою «Гиену», и встречному кораблю грозила неминуемая гибель. Вся команда шхуны знала это, все эти морские головорезы, разбойники, жестокие и беспощадные, с нетерпением ждали начала сражения…
Флаг взвился на грот-мачте, гордо рея по ветру. На торговом судне заметили его: забегали, закопошились, заволновались…
Рик приставил к глазу подзорную трубу и, внимательно осмотрев свою жертву, довольно ухмыльнулся.
— Даже пушек нет… — прошептал он, — Бой будет легким.
…Как такового боя даже не получилось. Пираты налетели на несчастный торговый корабль, как смерч, как ураган, они смели его, снесли с морской глади, разнеся практически в щепки из своих пушек. «Гиена» резала носом воду, «Гиена» скалилась, «Гиена» смеялась над глупыми неудачниками, а капитан ее, торжествуя, отдавал своей команде приказ за приказом.
Матросы с торгового корабля прыгали в воду, терялись из виду в пушечном и пистолетном дыму, а пираты без жалости стреляли, добивая павших.
Очень скоро судно было взято на абордаж, и груз из его трюма перекочевал в трюм «Гиены».
Корабль, покинутый командой, изувеченный и кое-как держащийся на поверхности, Барракуда приказал расстрелять из пушек, чтобы даже следа его не осталось на воде. Он знал, что с берега за ним сейчас наблюдают десятки испуганных глаз, и хотел показать им свою безжалостность.
Грянули пушки.
Капитан отвернулся и, ласково поглаживая фальшборт, широко улыбнулся.
— Теперь ты сыта, моя девочка… — тихо проговорил он, — И я всегда буду кормить тебя досыта, клянусь правым рогом морского черта!
* * *
— Вот записи одного из рыбаков, видевших тогда это нападение, — миссис Янг вытащила откуда-то из недр покосившегося шкафа старую, даже можно сказать — старинную, наполовину оборванную тетрадь, — Я помню, что видела это странное название корабля, когда разгребала архивы. Взгляд зацепился, я прочитала… Но, признаюсь, никакого удовольствия мне это не доставило. Не люблю неконтролируемую жестокость, это, должно быть, больше по вашей части, мистер Еж, не так ли?
— Необязательно, — Карл тонко улыбнулся, — Жестокость мне так же неприятна, как и вам, мэм, прошу меня простить. Видите ли… быть может, я и считаюсь преступником и даже выгляжу таковым в глазах полиции… — он быстро глянул на Ричарда, и тот согласно кивнул, подтверждая слова друга, — Но бывать на каперском судне мне никогда, по счастью, не доводилось, да и деяния морских разбойников всегда лежали вне сферы моих интересов.
