Но появился он — и они склонились перед ним, беспрекословно признавая его власть. Он всегда шел к намеченной цели, всегда достигал ее, и им понравилось это — о таком капитане можно было только мечтать, такой непременно озолотит их!
Он был готов выйти в море, был готов принять командование судном… Но судна не было.
И вот появилась она.
Он остановился и, опершись на швабру, прищелкнул языком, окидывая долгим взором палубу. Все готово, работа завершена, и завтра эта красавица будет спущена на воду и тогда ей дадут имя! Какое-то странное, глупое, как он слышал, имя далекой звезды или недолговечного цветка. Оно не нравилось ему, ему казалось оскорбительным именовать эту морскую охотницу так.
Он знал, как ее назвать.
И понимал, что только в его руках, под его командованием, она сможет раскрыть все свои изумительные качества.
Он забросил швабру на плечо и уверенно направился к трапу, с тем, чтобы потом покинуть верфь. Ему надо было найти свою команду, он должен был рассказать им план.
Ребята приняли план шкипера с восторгом. Они давно рвались в океан, кое-кто из них видел шхуну, когда она только строилась и, как и капитан, полагал, что лучшего судна для их дел не найти.
Шхуну было решено увести из дока после полуночи.
Их было много, они были сильны, и вполне могли ворочать лебедку, чтобы распахнуть ворота, вполне были способны спустить изящный корабль на воду, и все прошло как по маслу.
Ближе к рассвету шхуна уже закачалась на волнах, и капитан, ощущая, как сердце его переполняет гордость и любовь к своему судну, уверенно взошел на мостик.
Команда, затаив дыхание, ждала.
— Ей нужно дать имя! — капитан широко улыбнулся и, любовно проведя ладонью по фальшборту, глубоко вздохнул, — И я знаю, как назвать ее. С этого мига, с этой секунды и впредь это судно будет именоваться «Гиена»! Идеальная морская хищница, гроза морей и океанов, она отпечатается ужасом в сознании моряков! Ура «Гиене»!
На нос брызнул ром из разбитой бутылки.
— Урааа!!! — раскатисто грянуло над палубой. Название было принято и одобрено; команда была в восторге.
Капитан поднял голову, устремляя взгляд на восток и потянул носом воздух.
— Ветер свежеет, скоро рассвет… — задумчиво вымолвил он и резко махнул рукой, — Ставь грот и фок! Мы выходим в океан…
* * *
История похищения шхуны в старинных записях оказалась освещена очень скупо и бедно, каким образом пиратам удалось обойти должную бы присутствовать на верфи охрану, как они незамеченными покинули порт, так и осталось неизвестным.
Исследователи, изучавшие старинные документы очень и очень долго и, наконец, утомившиеся, несколько поникли, не зная, что делать и решать дальше.
— К разгадке ее тайны мы не приблизились, — Доминик сжал губы и покачал головой, — Нормальный парусник, благополучно украденный пиратами… Почему они зовут меня? А ведь я все еще продолжаю их слышать, они по-прежнему зовут меня по ее следам и говорят, что я все делаю правильно…
— А почему эта морская хищница явилась нам троим? — Ричард развел руки в стороны, — Здесь загадка на загадке, Ник, и ответов у нас пока что нет. Быть может, удастся узнать еще где-нибудь…
— Быть может, — вместо Ника ответить предпочел Карл, — Здесь, у меня, указано несколько мест, где была замечена «Гиена». И следующим местом, где она появлялась, является… — он картинно повернул к друзьям кусочек обшарпанной карты с ярко-красной точкой на ней, — Норфолк. Похоже, нам предстоит путешествовать вдоль берегов Америки…
* * *
Арчибальд стоял на верхней палубе большого лайнера и без особого интереса, безо всякой симпатии смотрел на воду. Корабль двигался, как ему казалось, отвратительно медленно, не шел, а почти полз по волнам, позволяя пассажирам в полной мере насладиться путешествием.
Но он не хотел наслаждаться.
Он был здесь не на отдыхе — его вела извечная цель, одна-единственная цель, к которой он стремился, пожалуй, всю свою сознательную жизнь.
Море раздражало его, хотелось броситься за борт и добраться до Бермудских островов вплавь, но, увы, позволить себе этого он не мог. Он бы не справился, не выжил бы в холодной воде, не смог бы двигаться так же быстро, как едва-едва ползущее судно, и поэтому приходилось терпеть.
Он медленно потянул носом соленый воздух. Ничего… Терпение называют добродетелью, говорят, что терпеливый всегда добивается своего. Значит, и он придет к своей победе, и неважно сколько еще морей ему придется для этого пересечь.
Море он не любил. Ему не нравилась его зыбкость, его неустойчивость, он предпочитал уверенность в каждом шаге, предпочитал твердую поверхность под ногами этим бескрайним текучим просторам.
Тень внутри, он чувствовал, морю радовалась, наслаждалась его видом, получала удовольствие при каждом его вздохе, но ему было все равно.
Альфе вообще было плевать на подселенца — он использовал его в своих целях, как использовал и весь остальной мир, он держал его в строгой узде, на коротком поводке, и с момента побега из тюрьмы, с тех самых пор, как сполна утолил жажду крови мокоя, практически не подпитывал его. Он чувствовал, ощущал всем существом, что каждая отнятая им жизнь словно переливается в тень, делает ее сильнее, делает ее опаснее не только для окружающих, но и для него самого.
Он ненавидел, когда его контролируют.
— Прошу прощения, сэр… — чей-то голос сбоку заставил мужчину удивленно повернуть голову, легко приподнимая бровь. Он не думал, что на борту лайнера найдется смельчак, который рискнет вот так прямо обратиться к нему.
— Прошу меня извинить за беспокойство, — молодой человек в строгом костюме, судя по всему, кто-то из обслуживающего персонала, торопливо поклонился, — Мы следим за комфортом наших пассажиров, и я взял на себя смелость заметить, что вам что-то неприятно… Я могу как-то исправить это?
Молле мягко улыбнулся. Такая забота была ему забавна.
— Не думаю. Я просто не люблю море, вашей вины в этом нет.
— А… — парень, похоже, искренне растерялся, не зная, что и сказать, — Простите, но… вы ведь знали, что поднимаетесь на борт океанского лайнера…
— Да, верно, — Альфа повернулся к неожиданному собеседнику вполоборота, — Знал и, к своему сожалению, был вынужден воспользоваться этим способом передвижения. Существуют дела, которые стоят небольших жертв, юноша, вы так не считаете? — улыбка его стала обезоруживающей. Молодой человек, явственно стушевавшись, опустил взгляд и, торопливо закивав, забормотал слова извинения.
— Простите за беспокойство, сэр, я не буду досаждать вам, сэр, еще раз прошу простить меня, сэр… — он попятился, спешно покидая общество столь приятного, но столь странного пассажира.
