– Не хотелось обижать, – повторил Артем и поморщился. – Звучит ужасно. И Кая…
– Слушай, ее там не было, – буркнул Ган. – И я не мог знать наверняка, что мы с ней вообще встретимся. Такое случается… между людьми. Это не всегда значит, что их ждет любовь до гроба. Я думал, Саша в курсе. Но, очевидно, я ошибался. Увы.
– Даже я с самого начала видел, что для нее это важно, – прошептал Артем, глядя на угли. – Даже когда она только рассказала нам про тебя.
– Да брось, Арте. Она была ребенком, когда познакомилась со мной. Просто ребенком. Детская влюбленность – это не серьезно. И рано или поздно она проходит.
– И ты ей в этом так помог, – сказал Артем – зло, гораздо злее, чем если бы речь шла только о Саше.
– Саша уже не ребенок, – резко ответил Ган. – Как и все мы. Ни у кого из нас не было роскоши подольше задержаться в безоблачном детстве. Она приняла решение – и могла подумать о последствиях.
– Ты тоже.
– Справедливо. Возможно, я подумал недостаточно хорошо. – Ган вздохнул. Он перестал злиться так же быстро, как начал. – И если придется иметь дело с последствиями – я буду. Это я тебе могу сказать точно. А если Кая узнает о том, что случилось, от тебя – и ты будешь иметь дело с последствиями. Это тоже точно.
– Не собираюсь я ни о чем рассказывать.
– Вот и отлично.
Они помолчали.
– Ган. – Артем заговорил снова, когда Ган начал расстилать у костра подстилку. – Ты сказал, что начал игру… Что ты имел в виду? Чему именно учил тебя Север?
Ган хмыкнул:
– Надеешься, что я открою тебе секрет успеха? Похвально. Извини, это так не работает. Учиться нужно долго – и самостоятельно. Игра – дело сложное. Но, думаю, у тебя есть потенциал.
– Правда?
Вот, значит, кем он был. Просто маленьким мальчиком, искавшим одобрения – чьего угодно. Неудивительно, что он так легко угодил в сети Сандра.
Гану вдруг стало его жаль – парадоксально и неудержимо.
– Да брось, Артем. Я видел тебя в Красном городе. Тебе понравилась власть, не так ли? Но ты уже успел понять, что для того, чтобы получить власть, всегда приходится перестать быть самим собой. Сперва немного – маленькая жертва, только чтобы тебе позволили начать игру. Потом – все больше и больше. Чтобы люди тебе верили, чтобы они на тебя рассчитывали, чтобы делали на тебя ставку.
– А что, зная тебя таким, какой ты есть, люди не…
– Конечно, нет. – Ган качнул котелок закопченной палкой, которой они мешали угли в костре. – Внутри все мы примерно одинаковые. Одинокие, нерешительные, слабые. Мы нуждаемся в любви и поддержке, хотим славы и признания, мечтаем избавиться от призраков прошлого. Все. Ты, я… Наверное, даже Сандр. Может, даже Тень, м-м? Интересно, что бы он порассказал о себе, если бы захотел. Может, там, у нас, ночами он грезил о доме… Как думаешь?
– Может быть.
– Но кто захочет доверить свою жизнь кому-то, кто так похож на него самого? Нет, Арте, так игра не работает. Ты должен разрастись…
– Ты имел в виду «вырасти»?
– Я имел в виду то, что я сказал. Разрастись, стать больше себя самого. Ты должен придумать того, кем хочешь быть, разжечь огонь. Стать сильным, смелым, идти вперед без сомнений и страха, брать то, что тебе нравится, не сомневаться ни в чем, шутить, когда тебе страшно, и смеяться, когда больно… И вот тогда – только тогда – они пойдут за тобой. Если, конечно, будешь играть убедительно. Их успокоит сама мысль о том, что кто-то может быть настолько отличающимся от них самих. А ты не раз подведешь их. Но и тогда будешь продолжать играть – или всему конец.
Ган замер, хмурясь, глядя на огонь, – немного варева из котелка пролилось на ветки, и в воздух, мешаясь с легким серебристым дымком, повалил вязкий темно-зеленый туман, который стлался по земле как змея.
– Ты правда думаешь, что только так все и может работать?
Ган рассмеялся:
– Думаю? Братец, я знаю, что только так все и может работать. Я видел это не раз. Видел, как заканчивают те, кто пытается получить власть – но не готов ради этого чем-то жертвовать. Видел, как заканчивают те, кто не может держать себя в руках и расклеивается при первой же неудаче. Малоприятное зрелище – и то и другое, скажу я тебе.
– Верю. – Туман не рассеивался, все продолжал плавать, покачиваясь, как верный пес у их ног. – Значит, думаешь, все притворяются?
– Все или почти все. – Ган пожал плечами. – К некоторым маска прирастает слишком крепко. – Маска. Тусклый блеск глаз. Он так и не увидел, что под ней. Возможно, к лучшему. – Такое тоже бывает. Они перестают быть собой – иногда они даже перестают быть людьми. Обычно у них все хорошо получается… Вот только не хотелось бы мне стать одним из них. И тебе не советую.
– Ну, тут у нас обоих вряд ли будет возможность проверить, на что мы способны… – пробормотал Артем, и Ган приподнял брови:
– Почему же? Арте, Арте… Честное слово, тебе надо что-то делать со своим настроем. Нельзя смотреть на все в таком унылом свете, если не хочешь, чтобы твоя жизнь стала сплошным кошмаром. Учись видеть не препятствия, а возможности, которые за ними стоят. И на этой жизнеутверждающей мысли предлагаю ложиться спать. Нужны силы.
Артем кивнул, а потом, поколебавшись, протянул Гану руку:
– Мир?
– Не о чем говорить, – но он все равно пожал протянутую руку.
Артем уснул почти сразу – а вот темные узоры под веками Гана еще долго крутились, когда он лег, и не желали приходить в равновесие.
Когда он наконец уснул, ему приснилась Кая – благословенный сон, сон-подарок: она улыбалась ему, манила к себе, но все никак не давалась в руки, ускользала… А потом явилась красно-синяя маска – и он проснулся в холодном поту и понял, что проспал куда дольше, чем хотел, а Дайна все еще не вернулась.
* * * *
– Ждать больше нельзя.
Он и сам собирался сказать это, но Артем его опередил. Вид у него был хуже некуда – его трясло как при горячке, на лбу выступили крупные капли пота, волосы стояли дыбом.
– Дай потрогаю лоб. – Ган потянулся ко лбу Артема и тут же отдернул руку. – Плохо. У тебя температура, надо ее чем-то сбить. Эти ночные пьяницы, или как вы их там называете?.. У тебя осталось немного? Или, может, нарвать…
– Нет… – Артем смотрел куда-то сквозь него. Его изуродованная кисть то и дело конвульсивно подергивалась, словно под кожей поселилось кусачее насекомое. Ган вспомнил, как нагревалась или зудела татуировка Тофф на его руке.
– Что «нет»? Предпочитаешь умереть здесь от лихорадки?
– Нет, это не поможет. Что-то происходит прямо сейчас. Надо пойти и выяснить…
– Дайна просила…
– Ган, это уже неважно. Скорее всего… Дайна в беде.
