«Дитя мое. Смири свой гнев. Покорись мне. Я сумею тебе помочь».
– Иди к дьяволу, – сказал Ган вслух, и ему стало немного легче.
– Привет. – Он обернулся. За спиной у него стоял Артем, и Ган невольно порадовался, что есть на что отвлечься.
В том, что из всех людей здесь очутились именно они двое, что именно Артем не бросил его, а спас, была злая ирония – наверное, Ган бы посмеялся над этим, если бы мог. Насколько проще ему было бы, окажись здесь Тоша, – вместе они бы уже давно искали и наверняка нашли выход. О том, что было бы, окажись здесь она, Ган старался не думать – хотелось заплакать или убить кого-нибудь.
– Привет. Ускользнул от наших тюремщиц?
Артем вспыхнул:
– Они не очень-то за мной и следят.
– Еще как следят, поверь мне. Причем обе. На меня им плевать – а вот ты зачем-то нужен. Камень при тебе?
– Да.
– Отлично. Но что-то мне подсказывает, что нужен ты им не только из-за камня.
Артем поморщился:
– Поэтому лучше, чтобы они продолжали считать нас братьями? Ты решил, если они подумают, что ты мне никто, то…
– А ты догадлив, братец. Кстати, раз уж пришел, может, поможешь искать? Я подстрелил птицу, не могу найти.
Артем пошел рядом с ним, рассеянно заглядывая под кусты, на тонких ветках которых дрожали, как язычки свечей, пляшущие на ветру листья.
– Ты сказал, Дайне не стоит доверять. Почему?
Ган пожал плечами:
– Она чего-то недоговаривает.
– Откуда ты…
– Просто знаю, и все. – Он слишком часто имел дело с лжецами – и слишком часто лгал сам, чтобы не понять.
– О чем хотя бы? – Артем отогнул ветку ближайшего куста и отпрянул, нервно сглотнул. – Вот птица. Я нашел. Она мертва, – зачем-то добавил он.
– Прекрасно, так и планировалось. – Ган шагнул вперед, наклонился и поднял добычу.
Необыкновенные перья – лиловые, желтые, нежно-голубые, пушистые, легкие, как морская пена, – изломанно торчали во все стороны. Маленькая голова бессильно свесилась на бок – словно вот-вот оторвется, круглые глазки затянула прозрачная пленка смерти. Гану вдруг стало ее жаль – непривычно было убивать ради еды что-то настолько красивое. Серенькие утки или куропатки не вызывали у него таких эмоций – как и любая охота вообще. Он никогда не убивал детенышей и кормящих самок, если этого не требовала необходимость, – в остальном относился к охоте точно так же, как к любой бытовой обязанности, – просто более приятной, чем многие другие.
– Какая красивая, – сказал проклятый Артем, и Ган поморщился. – Думаешь, ее можно есть?
– Почему нет? – Ган пожал плечами с подчеркнутым равнодушием. – Она жирная.
– Так о чем она, по-твоему, лжет? – Артем вернулся к тому, что явно волновало его куда больше убитой птицы.
– Точно не знаю. Но зато точно знаю, о чем она не лжет. – Ган вздохнул. – Эта девица одержима Аждая. Ее рассказ о детстве в семье фанатиков… в целом правдив. Она выросла на байках о возвращении Аждая. Скорее всего, ее родители умерли с мечтами об этом. Она всю жизнь соблюдала все правила и ненавидела тех, кто пытался от них отказаться – ради даже крошечных послаблений… И это значит, что она готова на все, чтобы его вернуть.
– Ну, это я и так понимал, – пробормотал Артем, и Ган с трудом подавил волну раздражения.
– Это – да. Но подумай вот о чем, Арте. Девчонка считает тебя «избранником Аждая». Судя по тому, что она до сих не перерезала тебе глотку и не забрала камень себе, ты нужен ей, чтобы его найти.
Артем заметно побледнел. Кажется, до сих пор он не пытался посмотреть на ситуацию под таким углом.
– С чего ты вообще взял, что она могла бы…
– Я достаточно много общался с убийцами, чтобы узнавать их, – сказал Ган. – Поверь, она могла бы.
– Да зачем ей вообще хотеть мне зла, если я могу помочь его найти?
– Я ничего не утверждаю наверняка. – Эта беседа начала ему надоедать, и Ган пожалел, что вообще ее затеял. Артем – не Тоша. Он не умеет просто принять к сведению – ему обязательно нужно задать все вопросы, которые вообще может придумать человек. – Я просто хочу, чтобы ты имел это в виду. Она не друг тебе или мне. Так что не позволяй ей подменить своей целью то, что действительно важно нам обоим.
Артем как-то сник, и Гану стало жаль его – так же внезапно и иррационально, как до этого – убитую птицу. Парню пришлось нелегко – даже труднее с учетом того, что в первые недели здесь Ган оказался обузой. И все же Артем умудрился не только уцелеть, но и спасти его самого.
– Слушай, мы выберемся отсюда, ладно?
Когда-то Ган без особых угрызений совести оставил бы Артема разбираться с проблемами в одиночестве. Но теперь добрый поступок Артема встал между ним и желанием послать всех к чертям и потихоньку смыться ночью с холем, оружием и запасом еды, чтобы искать выход в одиночку.
Дело было не только в том, что он чувствовал себя обязанным мальчишке. Ган хорошо помнил, как изменилось лицо Каи там, у лабораторий, когда она поняла, что он хочет покинуть город без Артема. Он был абсолютно уверен: не случись вскоре то, чему было суждено случиться, Кая бы наверняка настояла на том, чтобы дать Артему последний шанс присоединиться к их побегу из Красного города.
Если ему удастся вернуться назад, а Артема с ним не будет, что она скажет? Ему вряд ли удастся доказать, что он сделал все возможное для возвращения ее друга детства. Кая поддразнивала Артема, как всегда дразнят старшие сестры и братья младших, понукала им, как девушки всегда понукают теми, кто в них влюблен и слишком слаб, чтобы скрыть это – или добиться своего.
И все же он был ей дорог. Он был ее семьей – всем, что от нее осталось. Нельзя возвращаться без него.
«Зачем ты думаешь о себе хуже, чем ты есть на самом деле? Ты не бросил бы его. Ты привык отвечать за людей».
– Уходи.
– Что?..
– Я говорю, мы выберемся, – пробормотал он и хлопнул Артема по плечу свободной рукой. – Не раскисай. Вернемся героями – так что гляди в оба, а то с трофеями у нас пока что-то негусто.
Артем невесело улыбнулся:
– Это точно.
– Ладно, пойдем, а то темнеет. Надо поесть…
– Ты уверен, что стоит, ну… – Артем осторожно кивнул на тушку, явно боясь разозлить князя прямым вопросом. Но Ган прекрасно понял, о чем именно тот собирался спросить.
– Уверен, – отрезал он и со вздохом продолжил: по Артему было видно, что он просто так не отстанет. – Братец, как бы ни работало то, что у них тут работает, находятся те, кто ставит свободу воли выше… всего остального.
– Возможно, но… у всего есть последствия, – осторожно сказал Артем, и Ган фыркнул:
