Разве что Маргарет, сестра, и была ей близка, но Аделия давно с ней не виделась. И теперь, вернувшись в родной Ланкашир, пора было это исправить…
— О чем вы сейчас говорили? — спросила Аделия девушек, спрыгивая со стула. — Должно быть, о чем-то приятном: вы веселы. Расскажите…
Розовощекая Керра улыбнулась в смущении.
— Да так, — сказала она, — припомнили случай с одной нашей знакомой.
— Какой же, что с ней приключилось?
Девушки молча переглянулись, казалось, не знали, стоит ли говорить.
В конце концов, та же Керра произнесла:
— Не так давно, в праздник зимнего солнцестояния, Кэтти увидела в лесу белого волка.
Сказала и замолчала, как будто дожидаясь реакции слушательницы, но Аделия пожала плечами.
— И что, разве белые волки так редки? — спросила она. — Помнится, время от времени появляются и такие.
И Труди, вторая девушка, отозвалась:
— Как же, вы разве не слышали легенду про белого волка? — Аделия отрицательно дернула головой, и девушка зашептала, словно боясь быть услышанной: — Говорят, появление белого волка всегда не к добру. Он предвещает беду, большое несчастье… И всякий, вставший у него на пути, не будет прежним.
— Но почему?
— Потому что посмотреть в глаза белого волка — все равно что продать душу дьяволу, — продолжала шептать девица зловещим тоном, — они завораживают и лишают покоя. Коли это мужчина — маяться ему головными болями и желанием невозможного, коли девица… — здесь она улыбнулась, — жажда отдаться ему будет снедать ее пуще смерти.
— Отдаться зверю? — переспросила Аделия.
— Оборотню, конечно, моя госпожа. Белый волк — это оборотень, выходец с того света; он является, чтобы накликать беду и… совратить как можно больше добропорядочных девушек.
И Аделия, отчего-то испытав странный трепет внутри, спросила дрогнувшим голосом:
— Для чего ему делать такое?
— Да потому, что кровь девственницы — для него все равно что роса: пролитая на землю, она питает белого волка, делает его сильным и крепким.
— Но почему вы смеялись?
Эта сказка совсем не казалась смешной, Аделию до костей пробрало.
— Да потому, — ответила Керра, — что Кэтти, верно, придумала встречу с этим животным, так как давно не девица, а оборотню такие без надобности. — И пояснила: — Оно ведь как, говаривают, бывает: стоит девице оборотня увидеть, как она сама скидывает одежки, и зверь этот набрасывается на голое тело, терзает его… пока не отпустит.
Девицы опять захихикали, покрывшись ярким румянцем, даже Аделию бросило в жар.
— Это все сказки, — сказала она через силу. — Простые придумки.
— Может, и так, — Труди плечами пожала, — только Кэтти клянется, что зверь был самый что ни на есть настоящий… Но ей мало кто верит.
— И правильно делает.
С такими словами Аделия подхватила ведро и вышла из комнаты. Вместо веселой шутки ее попотчевали очередной местной легендой: таких было здесь много, но про белого волка она пока не слыхала. А ведь выросла здесь же, всего лишь в нескольких милях вниз по главной дороге…
— Что же вы сами ведра-то носите, госпожа?! — подскочила к ней на улице Глэнис. — Еще не хватало, чтобы ребеночка скинули… — И она потянула ведро из ее рук. Да так неловко, что брызнула ей на платье…
Такой, с расплывшимся по платью пятном, с паутиной в растрепавшихся волосах, ее и застали нежданные гости: два всадника пересекли мост и въехали в ворота.
— Кровь господня, — ахнула Глэнис, — никак Шерманы к нам пожаловали. Вот ведь оказия! — И глянула на хозяйку.
Аделия трижды по возвращении пересекалась с молодым Шерманом, но отца его, этого старого черта, лицезрела впервые.
И свидание это не сулило приятных моментов…
Что сразу же и подтвердилось.
— Эй, служанка, — обратился он, как подумалось было Аделии к Глэнис, — позови-ка свою хозяйку, да побыстрее.
Однако глядел он, как оказалось, именно на нее, и Аделия, поначалу сбитая с толку, а после — разгневанная, произнесла:
— Боюсь, не получится, господин: у хозяйки мигрень, да пресильная. Такая, что ей не то что беседы вести, с постели подняться не получается.
Верн Шерман окинул ее внимательным взглядом и усмехнулся: то ли действительно не узнал поначалу, то ли ему показалось забавным насмехаться над ней, изображая глупого простачка. В любом случае, он подхватил привязанных к луке мертвых тетеревов и протянул их Аделии…
— Бедная девочка, сколько невзгод на нее навалилось, не мудрено, что бедняжка слегла. Вот, — Аделия, пересилив себя, взяла связанных птиц, — попотчевайте ее славной похлебкой. Верно, в мэноре у нее немного возможностей насладиться достойной ее положения пищей.
От улыбки его, снисходительной и недоброй, так и веяло холодом, словно вернулся февраль. Завьюжил сугробами, задул стылым арктическим ветром…
— Так и сделаю… господин, — отозвалась Аделия и, страшась, что не выдержит далее этого фарса, отвела взгляд.
Старший Шерман поворотил лошадь и направился к выезду со двора, только тогда Аделия и поглядела на его сына. Он тенью следовал за отцом и ни жестом, ни взглядом не дал ей понять, что узнал ее… Как же, слепой исполнитель его пожеланий.
— Возьмите и выкиньте прочь, — велела она, протянув птиц служанке. — Как бы они мне поперек горла не стали.
И заметив ее полный жалости взгляд, стремительным шагом направилась в дом, вздернув подбородок повыше.
14 глава
— Слышал, Айфорд избавился от своей новой жёнушки, — произнес Верн Шерман за завтраком, отправляя в рот кусок жареной дичи, — погнал ее прочь, словно шелудивую псину. Видел ее? — Мужчина, искривив губы в насмешке, обнажил желтые зубы и глянул на сына.
Коллум знал, что подобного разговора не избежать, готовился к этой минуте, но челюсти все равно заломило от напряжения.
— Видел, — признался он как можно спокойнее. — Столкнулись в Тальботе.
— И, — подтолкнул его Шерман, — как она выглядит? Верно, наш Джон наигрался с ней в полной мере.
Коллум опустил нож на тарелку.
— Вам что с того? — спросил у отца. — Девица не выглядела счастливой, но разве не этого вы добивались, затребовав у супруга право первым войти к ней? — И через секунду: — Что произошло между вами и Айфордом? Полагаю, мне вы можете рассказать.
Усмешка отца стала лишь шире, он походил на сатира в шекспировской пьесе.
— Ишь какой прыткий, — одернул он сына, — расскажи ему… Как же. — И жестко, согнав с лица любую улыбку: — Ты сыграл свою роль в этом деле — остальное тебя не касается.
