Она шла по тропе в расстроенных чувствах, погруженная в свои мысли, и этот голос, прозвучавший из кустов дикой лещины, действительно испугал ее.
— Как это случилось? — спросила она, придя в себя и рассмотрев мужчину в богатой одежде.
Он держался за ногу, постанывая от боли, и явно не мог сам подняться.
Ответил, однако, не без улыбки:
— Она испугалась змеи и понесла меня через лес, не разбирая дороги… Где и сбросила в эти кусты.
— Вы сильно ушиблись?
— Должно быть, подвернул ногу. Если бы вы помогли мне отыскать палку покрепче…
И Аделия не раздумывая принялась искать ему палку, а после помогла подняться на ноги, опираясь на ее же плечо. И рука, касавшаяся ее, была сильная и горячая, такая, что ее словно кипятком обдало сквозь материю платья…
И сладко заныло под ложечкой.
— Как зовут тебя, милая девушка? — спросил он уже взобравшись на лошадь. И Аделия назвалась. — Прекрасное имя для прекраснейшей девушки! — одарил он ее комплиментом и спросил: — Могу я снова увидеть тебя?
Аделия, абсолютно пунцовая, с гулко бьющимся сердцем, уклончиво отозвалась, что это возможно
И оба знали, что это «возможно» вполне конкретное «да», и новая встреча случится так скоро, как только возможно.
В этом же месте…
Как по сговоренному.
А пока Аделия брела в сторону дома, и ссора с матерью, приведшая ее на тропу, более не тревожила ее сердце. Родители могут думать все что угодно, диктовать им с братом, как жить, но любить… здесь ее сердце решает самостоятельно.
И решило уже…
С первого взгляда.
— Аделия, у тебя все в порядке? — заботливый голос Брукса был как бальзам для души, и Аделия с благодарностью на него поглядела.
— Все хорошо. Почему вы спросили? — полюбопытствовала она.
Они ехали по дороге от Тальбота, и развилка уже маячила впереди — вскоре дороги их разойдутся.
И уже разошлись…
Но…
— Ты задумчивая и… грустная. Не такая, как прежде…
— Теперь я и в самом деле другая, — согласилась она. — И время другое. Все мы меняемся, разве нет?
Мужчина мотнул головой: соглашаясь иль нет, непонятно.
Сказал:
— Некоторые сильнее других и не всегда в лучшую сторону.
— Хотите сказать, прежняя я нравилась вам много больше? — спросила Аделия не без горечи.
И Брукс придержал лошадь, побуждая и девушку сделать то же. Их животные пританцовывали на месте, круп к крупу, и мужчина протянул руку…
— Аделия… милая, я только хотел сказать, что некоторые мужчины… не умеют сделать супругу счастливой. А я вижу: прежде ты была ярче, горела огнем.
— Возможно, перегорела?
— Не верю.
Он пальцем погладил кожу у нее на запястье, осторожно, как бы ступая в холодную воду.
Не сразу, но девушка отдернула руку…
— Не надо, кто-нибудь может увидеть.
Сказала, пересиливая себя, так как сердцем мечтала продлить эту скоромную ласку, почувствовать нужность кому-то…
Довериться.
— Я…
Что-то дернулось у нее в животе: словно желудок свело или… шевельнулся ребенок. Она прежде не знала этого чувства, и теперь замолчала, прислушиваясь к себе…
Адэр Брукс осведомился:
— Ты в порядке, Аделия?
— Я… — Рука дернулась, желая лечь на живот, но она остановила себя. — Я в порядке. Благодарю! — И перехватила поводья. — Мне пора возвращаться. Была рада увидеться…
— Как и я. — И Адэр, как было когда-то, спросил: — Мы увидимся снова?
Аделия головой покачала:
— Не думаю, что это уместно…
— И все же… я бы хотел снова увидеть тебя. Все это время… ты была в моем сердце… Ты ведь знаешь, насколько дорога мне?
— Адэр…
Она не знала, что на это ответить, и была рада уйти от ответа, завидев путника на дороге. Дернув поводья сильнее необходимого, Аделия направила лошадь в сторону дома… И знала, что Адэр Брукс смотрит ей вслед не отрываясь.
9 глава
На ужин Гленис подала похлебку на курином бульоне, сладкий крем из яиц и шафрановое печенье. И даже несмотря на внутреннюю нервозность, стальным кулаком сжимавшую грудь, Аделия ела с большим аппетитом, ничуть не чураясь простоты сервированного стола. Две перемены из двенадцати блюд всегда казались девушке расточительством и чрезмерным…
Должно быть, прижимистость собственного отца отчасти перешла на нее.
И как бы Аделии это не нравилось, с родовыми чертами приходилось мириться…
— Гленис, как много продуктов у нас в кладовой? — поинтересовалась она после ужина. — Как надолго их хватит при самом рачительном потреблении?
Служанка испуганно на нее поглядела.
— Так у вас ребеночек, госпожа, вам питаться надо, как следует, — сказала она, сминая края рабочего фартука. — Но вы не волнуйтесь, Брэди придумает что-то. Зайца в лесу изловит или кабанчика вдруг подстрелит… Зима, слава богу, прошла, теперь легче будет.
— А как же овцы? — теперь девушка обращалась к слуге. — Скоро стрижка, ты говорил, нам нужны стригали.
— Нужны, госпожа, — отозвался тот, мотнув головой, — Двану одному вряд ли справиться. Я же в овцах мало что понимаю…
И Аделия сообщила:
— У моего отца было стадо рогатых норфорлков — я немного знаю об этом и могла бы помочь.
— Помочь с овцами, госпожа?! — воскликнул мужчина с таким неподдельным ужасом, словно заметил у собеседницы пару копыт и длинный хвост, торчащие из-под юбки. — Что вы, как можно, особенно в вашем-то положении…
И Аделия с трудом сдержала всколыхнувшееся раздражение: сколько можно поминать это семя в ее животе, вести себя так, словно оно — самое важное в жизни.
Когда это вовсе не так…
И завтра, избавившись от него, она снова станет свободной!
И вдруг странное чувство в животе повторилось… В этот раз списать его на голодный желудочный спазм было никак невозможно. Она только поела…
Неужели… малыш?
Аделия приложила к животу руку…
— Ребеночек шевелится? — спросила Гленис в радостном оживлении.
— Я не знаю, — призналась она, совсем не желая обсуждать эту тему и дальше.
Но служанку было не удержать:
— И понятно: это ваш первый ребеночек. На втором-то вы будете точно уверены… А оно всегда, знаете как бывает: словно капусты наелся, и живот вспучило. Газы идут, уж простите…
