– Я тоже рад видеть вас, доктор Стайлз.
– У меня нет времени на всякие политесы и светскую болтовню. Мы работаем над новой сывороткой для регенерации сердечной деятельности.
– И как идет дело?
– Оно шло бы еще лучше, если бы вы не выдернули меня из лаборатории.
У этого неучтивого человека были плечи циркового борца, длинный нос, мрачные черные глаза и большой рот уголками вниз. Макушку венчали седые волосы, напоминавшие паклю. Он был плохо воспитанным, ворчливым, брюзгливым и саркастичным.
Что очень нравилось Рорку.
– Вы работали здесь, когда компания «Аллегани» сотрудничала с клиникой Форрестера?
– Ха! – Стайлз взял трубку, которую он не набивал уже пятнадцать лет, и начал сосредоточенно грызть черенок. – Я работал здесь, еще когда вы сосали большой палец и давили прыщи на подбородке.
– К счастью, я перерос эти скверные привычки. Партнерство, о котором я говорю, было вызвано совместной работой над проектом?
– Сексуальные нарушения. Если бы люди придавали меньше значения сексу, они бы лучше работали.
– Но тогда у них не было бы стимула работать. – Рорк взял ящик с дискетами статей из научных журналов лет за десять и поставил его на пол.
– Вы женаты, верно? Значит, секс выбросили в окно.
Рорк вспомнил о теле Евы, вздымавшемся над ним в темноте.
– Вы так думаете?
Его иронический тон заставил Стайлза фыркнуть. Возможно, это означало смех.
– Как бы там ни было, – продолжил Рорк, – мне нужна информация об этом партнерстве, этом проекте и его участниках.
– Я вам что, банк данных?
Иногда Рорк сам удивлялся, что так долго терпит этого человека. Как бы то ни было, его вопрос он проигнорировал.
– Я уже получил кое-какие данные, но считаю, что личные связи тоже могут помочь. Что собой представляет Теодор Макнамара?
– Ослиную задницу.
– Я подозреваю, что вы так называете всех, кто оказывается поблизости. И не поблизости тоже. Так что прошу поподробнее.
– Этот человек интересовался не результатами, а прибылью. Не научной картиной мира, а личной славой. Мог довести человека до смерти, а потом снова вернуть к жизни только ради того, чтобы показать, кто здесь главный. Хотел создать себе имя. Тогда он был здесь большой шишкой и давал это понять, разнося всех, кто попадался под руку. Зато заигрывал с журналистами, как шлюха, жаждущая известности.
– Я вижу, вы не приглашали друг друга выпить пива после трудного дня, проведенного за чашками Петри.
– Я терпеть не мог этого сукина сына. Но не отрицаю его таланта. У этой самовлюбленной примадонны был блестящий ум. – Стайлз задумчиво пососал трубку. – Он лично отобрал большинство команды. И привел с собой дочь, эту половую тряпку. Черт, как ее звали?.. Ладно, неважно. Хорошие мозги, работала как собака, а за себя постоять не могла.
– Из этого явствует, что проект был в основном детищем Макнамары?
– Он принимал большинство решений и разрабатывал направления дальнейшей работы. Проект был совместным, но Макнамара считался его главой, научным руководителем. В это дело вложили кучу денег корпораций и частных инвесторов. Главным образом, торговцев сексом. В паре направлений нам удалось кое-чего добиться.
– Вы не слишком скромничаете?
Стайлз пожал плечами.
– Мы гарантировали мужчинам, что они будут сохранять эрекцию в сто два года, а женщинам – что их биологические часы не остановятся и через полвека. Подкупленные средства массовой информации подняли вокруг этого страшный бум. Но остальные наши достижения, вроде лечения бесплодия без риска увеличения рождаемости, не вызвали у публики большого интереса. Воротилы требовали большего, и Макнамара выжимал из нас все соки. Мы работали с опасными веществами, нестабильными веществами, не успевая изучить отдаленные результаты. Цены росли, и эксперименты приходилось сворачивать, чтобы уложиться в отпущенные суммы. Плохая химия, побочные эффекты… А кончилось все несанкционированным использованием, в том числе и для развлечения. Судейские крючки навострили уши, и проект прикрыли.
– А Макнамара?
– Сумел выйти сухим из воды. – Уголки губ Стайлза брезгливо опустились. – Хотя он прекрасно знал, что происходит. Мимо него не проходило ничто.
– А персонал? Вы не помните никого, кто питал особую страсть к использованию новых лекарств для любовных развлечений?
– По-вашему, я похож на хорька?
– Вообще-то… Ах да, в переносном смысле…
– Посмотрим, как вы сами будете выглядеть через пятьдесят лет!
– Стайлз, я должен сказать вам одну вещь. – Рорк сменил тактику, нахмурил брови и наклонился к собеседнику. – Это все очень важно. Две женщины убиты, третья в коме. Если ниточка тянется к этому проекту, то…
– Какие женщины? Какие убийства?
Рорк тяжело вздохнул. Как он мог забыть, с кем разговаривает?
– Стайлз, вам следовало бы время от времени выходить из лаборатории.
– Зачем? Там люди. А от них одни неприятности.
– Это как посмотреть, но по крайней мере один человек там действительно не подарок. Он травит женщин теми самыми препаратами, которые разрабатывались в этой лаборатории. Травит до смерти.
– Черт побери, не может быть! Вы знаете, какой должна быть доза, чтобы вызвать смерть? Знаете, сколько стоят входящие в них вещества?
– Спасибо, у меня есть эти данные. Но цена в нашем случае значения не имеет.
– Это стоит кучу денег! Даже в том случае, если он готовит их сам.
– Что нужно для того, чтобы изготовить их самому?
Стайлз на мгновение задумался.
– Хорошая лаборатория, диагностическое оборудование, первоклассный химик. Вакуумная камера во время процесса стабилизации. Не сомневаюсь, что в вашем случае используются частные инвестиции и черный рынок. Если бы над этим работала какая-нибудь официально признанная лаборатория, я бы знал.
– Приложите ухо к земле, – сказал ему Рорк, – и постарайтесь что-нибудь узнать о неофициальных лабораториях. – В кармане у него запищал мобильный видеотелефон. – Прошу прощения.
Он включил противоподслушивающее устройство и надел наушники.
– Рорк слушает.
Ева ненавидела задержки. А тем более задержки в тех местах, где ее считали не столько копом, сколько женой Рорка. Отель «Палас» был одним из таких мест.
Когда Еву с почетом проводили в кабинет Рорка, где можно было допросить официанта, который обслуживал Монику и ее кавалера, ее дурное настроение ничуть не улучшилось. Лично ей больше понравился визит в тюрьму «Райкерс», где условия были намного хуже, обслуживающий персонал куда сварливее, а допрашиваемые не в пример опаснее. Даже если бы допрос Ганна ни к чему не привел, он прошел в более привычном для Евы окружении.
