– Почему?
– Во-первых, потому что данный препарат пользуется в наших кругах дурной репутацией. Сексуальное рабство приятно в играх, но не в реальной жизни. Даллас, мы не куклы, не шлюхи, не потаскуны, а профессионалы.
– Вы были знакомы с людьми, которые пользовались этим препаратом?
– Кое-кто из сотрудников со стажем его применял. Во всяком случае, такие слухи до меня доходили. Но, как правило, это было связано с извращениями. Или с экспериментами… Определяли на нас дозу, а потом выгоняли. Как будто мы были морскими свинками, – с отвращением сказал Чарльз.
– И все же я слышала, что это препарат для элиты. Вы знаете таких знатоков?
– Нет, но могу поискать.
– Только осторожно, – предупредила Ева. – А что вы знаете о «Кролике»?
Чарли изящно приподнял плечо.
– «Кролика» используют только любители и извращенцы. На себе или на партнере. В моих кругах это считается недостойным и оскорбительным.
– Он опасен?
– Конечно. Для дураков и разгильдяев. Его нельзя смешивать с алкоголем и другими стимуляторами. Конечно, если не хочешь отравиться. Но передозировка встречается чрезвычайно редко, потому что это дерьмо стоит дороже золота.
– Вы знаете торговцев, которые имеют дело с этим препаратом? Или клиентов, которые им пользуются?
На лице Чарли отразилась боль.
– О боже, Даллас…
– Ваше имя останется в тайне.
Он покачал головой, подошел к окну и поднял жалюзи. В комнату хлынул солнечный свет.
– Чарли, это очень важно. – Пибоди подошла и тронула его за руку. – Иначе мы не стали бы спрашивать.
– Делия, я не пользуюсь запрещенными снадобьями. Ты сама знаешь.
– Знаю.
– Но не мое дело осуждать клиентов, которые это делают. Я сам не ангел.
Ева наклонилась и выключила диктофон.
– Чарльз, не для протокола. Даю слово, что не буду возбуждать дело против вашей клиентки.
– Как ее зовут, я вам не скажу. – Он отвернулся от окна. – Не люблю обманывать чужое доверие. Но поговорю с ней сам. Узнаю имя торговца и сообщу вам.
– Буду весьма признательна. – Тут запищал ее мобильный телефон. – Я пройду на кухню.
– Чарли… – Когда Ева вышла, Пибоди погладила его по руке. – Спасибо. Я знаю, мы поставили тебя в неловкое положение…
– Неловкие положения – моя специальность. – Он улыбнулся. – Делия, у тебя усталый вид.
– Да. Мне это уже говорили.
– Слушай, почему бы нам не пообедать на этой неделе? Сейчас я проверю свое расписание.
– Было бы здорово.
Когда Чарльз наклонился и прикоснулся губами к губам Пибоди, она закрыла глаза, ожидая результата. И чуть не заплакала, когда ничего не почувствовала. Так ее мог бы поцеловать брат. Конечно, если бы кто-нибудь из ее братьев был соблазнителен, как смертный грех.
– Милая, тебя что-то заботит?
– Много чего, – проворчала она. – Целая куча глупостей. Но я справлюсь.
– Если захочешь поговорить, я всегда тебя выслушаю.
– Да, знаю.
Ева вышла из кухни и устремилась прямо к двери. Лицо ее было мрачным.
– Идем, Пибоди. Чарльз, сообщите мне имя торговца, как только узнаете.
Делия взглядом извинилась перед Монро и побежала вдогонку за начальницей.
– Даллас! Что случилось?
– Еще одно убийство.
ГЛАВА 6
Он оставил ее лежать на кровати. Ноги девушки были бесстыдно раскинуты, глаза смотрели в потолок. К коже прилипло несколько розовых лепестков. На подсвечниках, столе, тумбочке и полу, застеленном дешевым разноцветным ковром, застыли лужицы воска.
Молодая женщина по имени Грейс Лутц пыталась сделать унылую малогабаритную квартирку более уютной и жизнерадостной с помощью занавесок с оборками и недорогих репродукций в недорогих рамках.
Сейчас здесь пахло кровью, смертью, сексом и ароматическими свечами.
На столе вновь стояла бутылка, на этот раз каберне. И на этот раз почти пустая. Музыка доносилась из дешевого музыкального центра, стоявшего рядом с раскладным диваном, который служил кроватью.
Тут не было ни компьютера, ни видео, только телефон. Но зато имелись книги, тщательно подобранные и гордо стоящие на крашеной полке, прибитой к стене. Имелись фотографии Грейс с мужчиной и женщиной, которых Ева приняла за ее родителей. Имелась маленькая стеклянная ваза с весенними ромашками, лепестки которых усеяли крышку тумбочки.
Кухня представляла собой уголок столовой, где стояли плита с двумя конфорками, маленькая раковина и мини-холодильник. В холодильнике лежала коробка с яйцами, стоял пакет молока и баночка с клубничным джемом.
Здесь не было никакого вина. Кроме того, которое ее убило.
«Грейс не тратила денег на вещи, – думала Ева. – И, судя по содержимому шкафа, на тряпки тоже. Она работала в библиотеке, но тратилась на книги. И новое платье, которое теперь небрежно валялось полу…»
– На этот раз он знал, что делает. Никаких следов паники. Все было обдумано заранее.
– Они принадлежали к совершенно разным типам, – заметила Пибоди. – Эта девушка совсем нетронутая, что называется «чистый лист». Ногти короткие, аккуратно остриженные и без лака. Ничего броского и шикарного.
– Да, они из разных экономических слоев. И социальных тоже. Эта была домоседкой. – Ева осмотрела пятна засохшей крови на простыне и ляжках жертвы. – Медицинская экспертиза наверняка подтвердит, что она была девственницей. – Она нагнулась. – Синяки на ляжках, бедрах и груди. Он был груб с ней. Пибоди, проверь видеозаписи и скажи, с кем мы имеем дело.
– Есть, лейтенант.
«Почему он причинял тебе боль? – думала Ева, изучая труп. – Почему он хотел этого?»
Сидя на корточках рядом с мертвой, она вспоминала себя, скорчившуюся в углу. Зверски избитую, покрытую синяками, окровавленную.
«Потому что я могу».
Ева отогнала этот образ и поднялась на ноги. Боль может быть сексуальной, может быть частью обольщения. Но здесь не было ничего романтического. Хотя он по-прежнему использовал лепестки роз, свечи, вино и музыку.
Почему эта сцена казалась злой пародией на романтику, а не искренней попыткой создать соответствующее настроение? Было выпито слишком много вина, часть которого пролилась на стол и ковер. Огарки свеч стояли в засохших лужах воска. Рукав нового платья был порван.
За всем этим скрывалось насилие, отсутствовавшее в первом случае. Может быть, он потерял власть над собой? И счел убийство более привлекательным, чем секс?
