Основополагающий принцип HRAS состоит в том, что права человека на море ничем не отличаются от прав человека на суше. Являясь ведущей независимой платформой по защите прав человека в море, организация опубликовала ряд резонансных материалов, освещающих нарушения в море, проводит расследования и обеспечивает поддержку рыбаков, в прошлом незаконно удерживавшихся на судах в качестве рабов. Сейчас они работают над многочисленными случаями нарушения прав человека от Фиджи до Ирана, ОАЭ и Центрального Средиземноморья. Подобные нарушения, судя по всему, носят системный характер, но известно о них все еще недостаточно. Подлинного масштаба рабства на море не знает никто.
Хэммонд рассказал мне несколько леденящих душу историй о разных молодых людях, которых держали на морских судах как рабов. Ради их безопасности имен он не называл, но все, о ком идет речь, сейчас пытаются вернуться на родину, а это не так-то просто, ведь у них нет ни денег, ни паспортов.
Одного парня похитили в 17 лет, когда он пытался пополнить в местном магазине счет телефонной карточки. Он рассказывал: «На меня напал какой-то мужчина и заткнул мне рот рукой. Я оказался на лодке. Мои родители до сих пор не знают, где я».
Восемнадцатилетний парень с севера Бангладеш искал работу в Дакке, столице страны. Пожилой мужчина предложил ему работу за 6 долларов в день. Они поехали в небольшой дом где-то в пригороде, где мальчика связали и одурманили. Очнувшись, он обнаружил себя на судне в море. Там его постоянно били.
Третьего мужчину, электрика, банда похитила прямо из дома, где он должен был чинить проводку. Как только он зашел туда, на него напали и усыпили хлороформом. Пришел в себя он только на рыболовецком суденышке в открытом море. Он до сих пор пытается вернуться домой к матери. Он говорит: «С тех пор как меня похитили, у нее нет никого, кто мог бы помочь ей получить медицинскую помощь».
Хэммонд ушел с поста главы HRAS в октябре 2017 года, но продолжает работать в попечительском совете. По его словам, типичное рыболовецкое судно – это настоящий производственный цех, где есть и промышленных размеров лебедки, и раскачивающиеся из стороны в сторону рыболовные крюки, и полчища тараканов и крыс. «Если вы не знаете, что делаете, и куда-то не туда сунете руку, – объясняет он, – то останетесь без руки. Представьте себе: все эти механизмы работают круглые сутки, даже ночью. Это цех, который качается влево-вправо, ныряет вниз и поднимается вверх с пятиметровой амплитудой – все время, непрерывно. Палуба – настоящий каток, залитый кровью и покрытый остатками рыбьих туш. По нему босиком перемещаются сорок человек, а каждые пару минут через борт плещет вода. Такова жизнь на судне».
Однажды моряк потерял из-за несчастного случая четыре пальца. Ему велели переплыть на другую лодку, что он и сделал, держа изувеченную руку над водой.
Один похищенный рыбак рассказал Хэммонду, что капитан судна регулярно порол его хвостом ската-хвостокола. Другой вспоминал, как капитан говорил ему: «Я убил того парня, вместо которого взяли тебя. Только попробуй убежать – и тебе несдобровать тоже».
Единственный способ выбраться из рабства – побег, мероприятие сомнительное и рискованное. При попытке побега часто тонут, как тот азиатский рыбак, обнаруженный в Южной Атлантике, а пойманных беглецов зверски избивают, а порой и убивают.
Убежать, пока судно стоит в порту, сложно, потому что за экипажем следят, ловят и регулярно возвращают на борт. Рыбаки, которым удалось убежать, могут обратиться в полицию в отдел похищений, но во многих случаях, даже если рыбаки приводят название и номер лодки, на которой их удерживали, власти бессильны что-либо сделать, поскольку владельцы часто регистрируют несколько судов под одним и тем же номером.
Я решил, что лучше всего смогу узнать об условиях на борту, если съезжу в Камбоджу и познакомлюсь с бывшими узниками лично. Хэммонд рассказал, что в Юго-Восточной Азии действует общественная организация, защищающая работников из Камбоджи от эксплуатации. Сотрудники организации согласились поговорить со мной на двух условиях: я не должен раскрывать ни названия организации, ни имен бывших рабов. Я согласился и тут же назначил дату поездки.
Самолет приземлился в камбоджийском городе Сиемреапе, и я направился в гостиницу. Территория отеля, окруженная пальмовыми деревьями и прудами, оказалась весьма живописной, но было очень душно и жарко. Однако, заселившись, я все-таки решил выйти в город, чтобы увидеть настоящую Камбоджу. На улицах были серьезные пробки: машины и мотоциклы носились туда-сюда по грязным дорогам, по обе стороны от проезжей части стояли крошечные магазинчики, где предлагались товары повседневного спроса – еда, одежда и разная мелочь. Я видел доброту в глазах местных жителей, но было ясно, что долгая история насилия и жестокостей, творившихся в стране, оставила свой неизгладимый отпечаток. История Камбоджи полна ужасов, и самый страшный период пришелся на правление Пол Пота – революционера и политика. Более тридцати лет – с 1963 по 1997 год – он возглавлял движение так называемых красных кхмеров – по сути, Коммунистическую партию, контролировавшую страну. Пол Пот хотел построить аграрное социалистическое общество и делал это максимально жестоко, насильственно переселяя жителей городов страны в сельскую местность, где их заставляли работать в колхозах. Всех, кто был не согласен с курсом правительства, просто убивали. Плохое питание, побои и жуткие условия труда привели к гибели 3 миллионов человек, то есть 40 % населения страны. В конце жизни Пол Пот якобы сказал: «Я отвечал за все и приму любую ответственность, но, товарищ, покажи мне хоть один документ, где говорилось бы, что я лично ответствен за смерти».
Основное наследие Пол Пота – сельское хозяйство, основа камбоджийской экономики: на него приходится 90 % ВВП страны, и главная культура в нем – рис. Помимо того что рис кормит страну, это самая важная статья камбоджийского экспорта. За последние 20 лет Камбоджа, во главе которой ныне стоит Народная партия Камбоджи, сделала ряд шагов по направлению к диверсификации экономики; однако большинство сельских жителей все еще полностью зависит от сельского хозяйства и смежных производств. Средний доход на душу населения составляет всего 1400 долларов в год, и Камбоджа считается одним из худших в мире государств по профсоюзной организации [1]. В то же время страна постоянно страдает от неутолимой потребности других стран в дешевой рабочей силе.
В тот же день я встречался с представителем НПО в открытом лобби своего отеля. Дул легкий бриз, задрапированная в сари сотрудница отеля принесла нам чай и еду. Моему собеседнику, которого я буду называть Сэмом, было чуть за тридцать. У него были черные как смоль волосы, держался он спокойно, почти беззаботно, что плохо сочеталось с важностью его работы. Я объяснил Сэму, что очень хочу узнать больше о похищениях людей, и под вращающимися лопастями гостиничных вентиляторов он рассказал, как работает этот бизнес. Похитители охотятся за уязвимыми и ничего не подозревающими людьми, нуждающимися в помощи. Им рассказывают о возможностях трудоустройства дома и за границей, сочиняя пристойно звучащие сказки о работе на стройке, в сельском хозяйстве, секторе недвижимости и других отраслях. Эти медоточивые слова о хорошо оплачиваемом труде предсказуемо прикрывают трагедию. Обычно молодые ребята без необходимых документов переходят камбоджийско-таиландскую границу и оказываются в полной власти похитителей. Жертвы против своей воли попадают на рыболовные суда. Каждый направляется на лодку – при необходимости новобранца привозят силой. Их судьба мало отличается от судьбы галерных рабов в средневековой Венецианской республике. «Никакой платы и изнурительный труд», – объяснил Сэм. Побои каждый день, жизнь в вечном рабстве. Существование их, почти без сна и пищи, ужасно.
