— Сплетни распускайте за пределами офиса, хорошо?
Делаю вид, что миролюбиво улыбаюсь обоим. Но в голове делаю заметку распорядиться своим «бимсам» взять кумушек на особенный контроль. Раз хватает времени молоть зыками, собирать сплетни и отслеживать личную жизнь бывшей босса, значит, где-то конкретные дыры в работе. А это уже прямые убытки, и за это у меня есть все основания настучать по голове не кулаком, а отсутствием премии.
Девицы в унисон кивают и обоих как ветром сносит.
Я выхожу чуть позже, и останавливаюсь на крыльце, медленно вдыхая уже почти теплый ночной воздух.
Конец апреля, на улице еще прохладно, но вот уже пару дней я сменила пальто на легкий плащ, и иногда, когда хватает сил, прогуливаюсь после работы по вечерним улицам столицы. Это что-то вроде моего личного ритуала на восстановление внутреннего равновесия, иначе жизнь совсем стухнет.
Так что водитель уже по привычке ждет, дам я ему отмашку или пойду «бродить».
Я киваю, показываю в сторону набережной — обычно он забирает меня там, в маленькой булочной, где готовят самые вкусные в городе круасаны с шоколадной начинкой и слайсами свежей клубники.
И сколько бы я не гнала о себя мысли о подслушанном разговоре, он все равно не идет из головы.
Эльмира тоже в Мюнхене?
Это совпадение? Очень странное, потому что Гарик, насколько мне известно, не поддерживает тесные контакты с матерью и вряд ли сказал ей, куда и на какой срок собирается. Социальных сетей, где он активно постит фотографии своих похождений, у моего будущего мужа тоже нет — по крайней мере тех, о которых знала бы я, но мало ли..?
Хотя, конечно, самое просто объяснение, каким образом бывшая Гарика узнала о его местонахождении — утечка из офиса. Кто-то запросто может сливать ей информацию, потому что я точно знаю пару человек, которых Гарик посвятил в свои планы, потому что даже с его странностями было бы слишком беспечно оставлять офис без присмотра.
В кафе как раз есть свободный стоик на маленькой летней площадке — сидеть уже довольно прохладно, но я все равно не хочу заходить внутрь, где слишком громко пахнет корицей, которую я на дух не переношу.
Достаю телефон и пока расколачиваю сахар в кружке с латте, нахожу переписку с Гариком.
Он так и не ответил на мои сообщения, хоть они им и прочитаны.
После пяти минут безуспешной борьбы с собой, набираю его номер и прикладываю телефон к уху.
Нет ни единой причины так жестко меня игнорировать, и если он не ответит на мой звонок, это будет хорошим поводом пересмотреть решение о нашем сотрудничестве.
Глава 53
К моему огромному удивлению, Гарик отвечает уже после третьего гудка.
Я оказываюсь настолько к этому не готова, что н сразу нахожу в себе силы ответить на его довольно резкое и немного раздраженное: «Что случилось Маша?»
Почему он злится?
Даже с разницей во времени (всего-то час плюс в его сторону!), еще совсем не поздно, и одинокий мужчина может проводить это время с книгой или в баре гостиницы, или даже в спортивном зале.
Эльмира с ее «вылепленной» штампованной фигурой снова встает перед глазами, как злобный призрак из могилы.
— Извини, если побеспокоила, — наконец, отвечаю я, и срываюсь на круасане, зачем-то тыкая в него десертным ножом. Несмотря на аппетитный вид выпечки и легкий дымок над ней, аппетит пропадает мгновенно. Я и латте сейчас вряд ли проглочу. — Ты по какой-то причине игнорируешь мои сообщения, я решила, что раз уж мы собираемся в ЗАГС через две недели, это достаточная причина, чтобы тебе позвонить и поинтересоваться, все ли в порядке.
Ирония никогда меня не подводила, даже в те моменты, когда была не очень уместна.
Только прикидываясь стервой можно спасти свою внутреннюю перепуганную девочку.
Слышу в трубке длинный выдох, потом короткий смешок.
Где-то на заднем фоне как будто шаги или мне показалось?
— Извини, — говорит уже уставшим немного потухшим голосом. — У меня тут… все не очень гладко.
— Ты мог хотя бы смайлик прислать в ответ.
— Извини, — повторяет он.
— Что случилось? — тоже выдыхаю я. — Чем тебе может помочь твоя боевая подруга? Кто отобрал мяч у моего подельничка? Кого отпинать?
Гарик устало смеется.
Ни в жизни не поверю, что у него там какая-то баба.
Мужчина, которого заездили в постели, все равно не говорит как побитая жизнью консервная банка.
— Приедешь давать за меня сдачи? — Слышу, как он откидывается на подушку, и перед мысленным взглядом вижу его как в тот день в СПА — с мокрыми волосами, расслабленным лицом и тенью улыбки в уголках рта. — в моей комнате, в гардеробной, на дальней правой полке лежит бита.
— Все настолько плохо? — посмеиваюсь я. — Надеялась, что хватит и моего портфеля.
— Твой портфель, Маша, это вообще не гуманно.
— Нууууу… Я всегда могу достать из него помаду.
— Это, конечно, в корне меняет дело.
Мне нравится, что мы снова можем обмениваться взаимными подколами и шутками, и все нормально, как будто нет этих километров расстояния. Даже не хочется снова переводить тему в серьезное русло.
— Что у тебя там? — осторожно, чтобы не спугнуть доверие, еще раз пытаюсь выяснить я. — Точно не нужна моя помощь?
— Все хорошо, — уклончиво отвечает Гарик.
Он делает это ровно тем тоном, чтобы я поняла — ничего хорошего с ним там не происходит, но даже если я спрошу об этом десять раз подряд, он не ответит ничего другого.
— Я слышал, ты отлично справляешься, — переводит тему Гарик. — Успела провести совещание.
— Это было фиаско, — мысленно прикрываю глаза рукой.
— А мне сказали, что ты проявила стойкость характера и в целом зарекомендовала себя стрессоустойчивой личностью.
— Уверен, что речь шла обо мне? — Из моей груди вырывается какое-то совершенно идиотское «ха-ха».
— Абсолютно, — спокойно отвечает он. — И горжусь тобой.
— Звучит как-то настораживающе.
— Привыкай, так звучит искренность в моем исполнении.
— Не уверена, что уловила все ее оттенки. Так что… — Прикусываю нижнюю губу, чтобы сдержать дурашливый смех. Это просто нервы. С ним почему-то всегда так — все хорошо, но я как будто не в своей тарелке. — Я — лучшая женщина в твоей жизни? Отвечай не раздумывая.
— Ты — единственная женщина в моей жизни, Маша.
И это действительно настолько пронзительно искренне, что в горле собирается ком — ни продохнуть.
— Я… гммм…мне… мммм… — Это звучит просто ужасно, но я правда не могу сказать ничего связного.
