Феликс был немного ошарашен, нет, девица была странной, но не настолько же. Он, вообще-то, решил, что это какая-то мамина дочка, которая по чистой случайности спустилась в метро, а тут без документов. Девушка, видимо, неправильно поняв его замешательство, торопливо вставила:
— Деньги есть.
— Пойдём выпьем кофе, — сказал Феликс. С одной стороны, он понимал, что невозможно помочь всем, и вообще не хотелось связываться со странной девицей, у которой почему-то нет документов. Но другая сторона просто кричала от предчувствия, что девица пропадёт. Даже при всей её храбрости было в ней что-то такое, что выдавало полную беззащитность. — Тут у метро хорошая кофейня, ударим по капучино и подумаем. Тебя-то как зовут, беспаспортная ты моя?
— Стася, — сказала девица, — но паспорт у меня есть, я просто светить им не хочу.
— Одно другого не легче, — вздохнул Феликс, и у него в душе создалось полное ощущение, что он теперь в ответе за неё. — Сам виноват, мы в ответе за тех, кого спасаем, — пробубнил он себе под нос, поднимаясь по ступенькам метро.
— Что? — переспросила Стася, не расслышав его вздохов.
— Ничего, — ответил Феликс. — У тебя образование есть?
— В смысле? — не поняла, при чём тут это, Стася.
— В прямом, не пугай меня, неужели 11 классов? — Феликс даже остановился и внимательней посмотрел на девушку, видимо, пытаясь разглядеть на лице проблески интеллекта.
— Я выпускница Кембриджа, если тебе это о чём-то говорит, — обиделась Стася.
— Ну слава богу, — выдохнул Феликс, — хотя по тебе так и не скажешь, — и не заметив её ещё более надутые в обиде губы, продолжил: — Есть у меня одна идея, сейчас всё расскажу, а выбирать уже тебе.
Глава 10
Важно понять причину
У Зинки кошки скребли на душе, и она никак не могла понять почему. Возможно, от разрыва с Тимуром, которого она до сих пор очень сильно любила. Но он во Владивостоке, она в Калининграде, и хоть в начале отношений оба были уверены, что справятся, увы, не получилось.
Возможно, от странной компании, что собралась в этот раз, непонятная пока ей девчонка, которую притащил Феликс, стопроцентно подошла в группу. Зинка была уверена, что подойдёт приведённый ею вариант, парень, заканчивающий одновременно два института, но победила блондинка Феликса — девочка по имени Стася. По внешности её едва можно было отнести к разряду умников — почти ровесница Зинки, 22 года, большие голубые глаза, длинные волосы цвета блонд, заплетённые в хвост. А вот про её типичный наряд оверсайз Алексей, у которого была способность определять стоимость вещей на глаз, сразу сказал, девочка не простая, её одежда — как годовой бюджет среднестатистического учителя. Работа давно научила Зинаиду, что по внешности судить людей нельзя, по разговору, поведению, даже по тому, как человек молчит — можно, а вот по внешности нельзя.
Может быть, её беспокоил Алексей. Она никак не могла дать определение его нервозному поведению уже второй день. Он постоянно придирался к Феликсу, и в этот раз приведённая парнем Стася досконально изучалась им тоже, он задавал ей какие-то странные вопросы, вроде того, сколько она знает Феликса, словно он пытался уличить его во лжи. Сначала Зинка думала, что дело в Моте и Алексей просто ревнует, но потом отвергла эту мысль, так как ни она, ни Феликс не дали ни одного повода. Более того, они в последнее время почти не общались, ограничиваясь лишь кивками. Вообще, Феликс был каким-то равнодушным почти ко всему. Странно, но его глаза загорались только при названии маленького города в Калининградской области, куда они держат путь.
Возможно, беспокойство в душе было от ощущения, что кто-то ей манипулирует. Это мог быть только тот, кто хорошо знал и Зинку, и деда, но, к сожалению или к счастью, таких людей не было в принципе. Мама и папа так более и не появились в Москве после сжатой поездки на похороны деда, ограничивая свою родительскую любовь телефонным разговором раз в год. Обычно на заднем фоне трубили слоны или орали обезьяны, а мама через каждые пять секунд повторяла, что связь может прерваться, потому как они в джунглях, и то, что она её поймала, уже необыкновенная удача. Зинка простила их за предательство, за то, что бросили её тогда, двадцать лет назад, на деда и укатили в свою любимую жизнь — в вечную работу. Благодаря этой любви к работе сейчас они геологи с мировой репутацией и продолжают кочевать по миру, посвящая жизнь только ей. Она столько лет их ненавидела и презирала за это, столько лет ей было больно и горько, но сейчас Зина поняла, что она такая же, как они, что она тоже выбрала работу, а не села рядом с Тимуром в огромном доме у моря, чтоб с утра думать меню на день, а вечером — что надеть на шопинг в местный торговый центр. Ей была противна даже мысль, что она может стать этаким предметом интерьера для своего любимого, бесплатным приложением.
«Мы все на этой планете уникальные личности, — говорил ей дед, — все без исключения. Абсолютно каждый из нас может то, что не могут другие. Просто одни находят это в себе, а другие нет. Таких людей увидеть очень просто, они никого не копируют, ни за кем не повторяют. Они другие, потому что поняли главное, что они уникальны. Самое страшное в жизни — это профукать свою возможность быть в ней собой, быть тем, кем не может быть никто другой на планете Земля, никто, кроме единственного человека — тебя».
На ум пришло стихотворение, которое дед прочёл ей тогда:
Самое страшное в жизни что?
То, что возможно предательство?
Это всё чушь, забыл и всё:
Досадное обстоятельство.
Очень опасно в завтра жить?
Ждать постоянно чего-то?
Нет, и это можно простить,
Хотя так жить неохота.
Что же за страх? Это страх за жизнь?
Того, что она скоротечна?
Это ужасно, но как ни страшись,
Она всё равно конечна.
Что же тогда страшнее всего?
Чего человек так боится?
Того, что желанно и снится давно,
В этой жизни, увы, не случится.
Группа «Дилетант» ехала в большом тонированном микроавтобусе, который в аэропорт Калининграда прислала за ними госпожа Важнова. Рейс был ночной, и по дороге абсолютно все спали. Зинку же мучили мысли, и она разглядывала расплывчатые силуэты в окне. Рассвет уже лизал своими редкими лучами ночное небо, словно ластиком стирая чёрную краску с картины. Она очень любила утро, для неё по ощущениям день был маленькой жизнью, а утро — это рождение, рождение же — это начало. Дома она всегда наслаждалась каждым мгновением завтрака. Запах кофе, который настраивает на благосклонный лад к жизни, посушенный в тостере хлеб, авокадо, растёртое до состояния масла, и кусочек красной сёмги, что лишь подчёркивал вкус бутерброда. Утро для неё было единственным временем, когда она не просто поглощала пищу, а смаковала её, медитировала. И хоть сегодня у неё не было в руках фарфоровой кружки с ароматным напитком, да и сёмга с авокадо были лишь в воображении, но Зинка поймала тот приятный привкус утра, ощущение начала дня, старта новой истории.
