– Внутреннее расследование?
– Я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть это.
– Тогда проваливай!
– Пойми, я пытаюсь тебе помочь! У нас общие цели, Ева. Если ты пойдешь нам навстречу, мы все в итоге получим то, что хотим.
Ева присела на край письменного стола.
– Я хочу поймать убийцу полицейских. А чего хочешь ты?
– Ты думаешь, меня это не волнует? – горячо заговорил Вебстер, в глазах его блеснул огонь. – То, как убили этих двоих?!
– Я не знаю, что тебя волнует, Вебстер. Расскажи мне об этом.
– Меня волнует то, что ты можешь помешать нашему расследованию! – резко ответил он. – Я привык выполнять свою работу хорошо и чисто.
– А Миллз и Коли были грязными?
Вебстер открыл было рот, собираясь что-то сказать, но затем тряхнул головой и сжал руки в кулаки.
– Я не могу это комментировать.
– А мне твои комментарии и не нужны. У отдела внутренних расследований имеются какие-то свои причины держать эти факты в тайне? Замечательно! Я, разумеется, тоже не собираюсь вопить об этом на каждом углу. Но все равно делать хорошую мину при плохой игре долго не удастся. О связи убитых копов с Рикером станет известно гораздо раньше, чем вы думаете, и это будет настоящая бомба. Сколько еще полицейских должно погибнуть, пока вы тут возитесь со своими внутренними расследованиями? Вы знали, что они брали взятки, и ничего не предприняли!
– Все не так просто, Даллас…
– Вы знали! – зло повторила Ева. – Знали, что они в кармане у Рикера, что они помогли ему избежать наказания, оказавшись, таким образом, в еще большей зависимости от него. И давно вы об этом знали? Говори!
– Знать и доказать – это разные вещи, лейтенант.
– Чушь, Вебстер! Ерунда! Мне всего за несколько дней удалось собрать столько материала, что вполне хватило бы, чтобы взять этих двух копов за уши и отобрать у них значки. А вы непонятно почему их и пальцем не тронули. А теперь хотите, чтобы я оставила в покое Рикера. Откуда мне знать, что он не купил и вас?!
Глаза Вебстера снова вспыхнули. В следующую секунду он оказался рядом с Евой, схватил ее за плечи и сдернул со стола.
– Неужели ты не понимаешь, что мы можем привлечь Рикера к ответственности, только соблюдая все требования закона?!
– Ваш отдел теперь дает уроки юриспруденции?
– А ты встаешь на защиту копа, которого сама же называешь продажным? У меня есть основания делать то, что я делаю, и мне нет нужды оправдываться перед тобой. А ты… Что с тобой случилось, Даллас? Ты же всегда была прямолинейной и принципиальной. Когда же ты научилась прогибаться? Уж не тогда ли, когда связалась с Рорком?
– Пусти меня! Сейчас же!
Но Вебстер не послушался – просто не смог.
– Миллз был дерьмом! Он был готов продать кого угодно за пригоршню мелочи! А ты теперь, выискивая его убийцу, ставишь под угрозу расследование, которое с огромными трудностями ведется уже много месяцев!
– Миллз теперь мертв! Или, может быть, в отделе внутренних расследований считают, что выпустить человеку кишки является адекватным наказанием за то, что он брал взятки? Вы теперь так понимаете правосудие? Причем, если его убрал Рикер, то он сделал это руками другого копа. Это что, по-вашему, нормально?
Вебстер нахмурился:
– Это всего лишь гипотеза!
– Нет, не гипотеза! – Ева пристально посмотрела в глаза собеседнику. – Это факт. И ты знал об этом. Знал с самого начала, с убийства Коли…
Ева осеклась. В ее мозгу вдруг словно упала какая-то завеса, и кусочки головоломки начали выстраиваться в цельную, но совершенно неожиданную картину. Она почувствовала, как у нее все внутри похолодело.
– Коли… Ты не упомянул его – только Миллза. Потому что Коли не был продажным, правильно, Вебстер? Он был честным копом и оказался всего лишь орудием в ваших руках… Вы использовали его! Вы его подставили!
– Перестань, Ева…
– Черта с два! – Ярость словно превратилась в живое существо и теперь лязгала зубами у нее в груди. – Он работал на вас под прикрытием! Он не брал денег – это вы давали их ему, чтобы он тоже выглядел продажным, чтобы смог сойти за «своего» среди взяточников и подобраться поближе к агентам Рикера в среде полицейских!
Ева закрыла глаза. Ее мозг лихорадочно работал.
– Вы выбрали его потому, что за ним не числилось никаких грехов, и потому, что он был незаметным середнячком. Умел подмечать детали и твердо знал, что хорошо, а что плохо. Вы стали играть с ним в свои игры, завербовали его… – Она снова открыла глаза и посмотрела на Вебстера. – Зная, что Коли нужна новая квартира, что его жена сидит без зарплаты с маленькими детьми, вы скорее всего обещали приплачивать ему и, конечно же, взывали к его чувству долга. Он согласился разыгрывать из себя взяточника и в итоге поплатился жизнью. Это вы подставили его!
– Его никто насильно не заставлял идти на это. – Голос Вебстера звучал виновато. – Он действительно подходил по всем параметрам, но вполне мог отказаться. Сказал бы «нет» – и дело с концом.
– Но вы же знали, что он не откажется. Знали – как раз потому, что он отвечал вашим гребаным параметрам! Черт вас дери, Вебстер, черт вас всех дери! Ведь его убили потому, что кто-то поверил в эту вашу подставу. Кто-то поверил в то, что Коли действительно продажный…
– А откуда нам было знать, что так обернется! – Вебстер и сам был разозлен не на шутку, но к его злости примешивалась изрядная доля вины, и эта смесь разъедала его изнутри. – Для нас самих его гибель стала громом среди ясного неба! Но ведь он выполнял свой долг, Даллас, свою работу! Он знал, что рискует. Как, впрочем, и каждый из нас.
– Да, мы знаем, что рискуем, и живем с этим. Или умираем. – Ева приблизила лицо к лицу Вебстера. – Меня вы ведь тоже использовали, Вебстер! Ты пришел ко мне – само дружелюбие – и эдак ненавязчиво запудрил мне мозги. Ты знал, как сделать так, чтобы я проверила счета Коли и нашла деньги, которые вы на эти счета переводили. Ты сделал все, чтобы этот человек и в моих глазах выглядел продажным копом.
– Думаешь, меня самого от всего этого не тошнит?
– Я не знаю, от чего тебя тошнит.
Ева хотела отвернуться, но Вебстер схватил ее за руку.
– Когда придет время, он будет реабилитирован. Ему воздадут посмертные почести. О его семье как следует позаботятся.
Рука Евы непроизвольно сжалась в кулак, но она не пустила его в ход. Разжав пальцы, она сказала усталым голосом:
– Оставь меня в покое. И убирайся из моего дома.
– Ради всего святого, Даллас! Ведь никто не хотел, чтобы так случилось!
– Но когда случилось, вы с готовностью этим воспользовались – раньше, чем остыл труп несчастного Таджа Коли.
