Я выдержал паузу длинною в жизнь и продолжил:
– Друзей у меня больше нет. Последним вычеркнут из этого списка был друг, знакомый мне с детства, с которым я давно не общаюсь по определенным причинам. С матерью не виделся уже несколько лет, несмотря на то, что живем в одном городе. Также по определенным причинам. Отец живет своей жизнью, а ближайших родственников уже нет в живых. Бывшую девушку, которую я бросил из-за ее измены, можно вообще в расчет не брать. ― Зачем вспоминать то, что я предпочел бы на полном серьезе забыть? Единственно важный вопрос в этой данцовской истории: «Зачем кому-то из них это было нужно?». И он мне не особо интересен.
– Скучный ты. В твоей жизни произошло что-то, что может оказаться событием, перевернувшим твои взгляды на некоторые вещи, изменившим твою сущность, отношения к людям, образ мыслей, преподнесшим новый источник вдохновения, после которого ты написал бы книгу. Что-то, что ты забыл.
– Мне, конечно, интересно, как современное чтиво будет восприниматься будущим поколениями. Насколько, оставленные людьми-сегодняшними, произведения будут сатирическими, социально актуальными для людей-завтрашних. Будет ли в них тонны скрытого смысла, недоступному обычному ученику средней школы, но уже открывшемуся учителю на уроке классической литературы. Будем ли мы также перемывать все кости полюбившемуся всем роману. И так ли муторно, почти после каждого предложения, описывать окончание тона монолога, дающее понять настроение или действие говорящего персонажа. Но не настолько, чтобы докапываться до правды, которая, вполне вероятно, может заключаться в том, что я гей, например, – окончил я, почувствовав сухость во рту.
– Еще и зануда, – сказала Эс, закатив глаза. ― Так и быть. Может, это действительно того не стоит.
– Наконец, – выдохнул я. ―Давай больше об этом не говорить. Что там случилось когда-то со мной и зачем это когда-то пытаются мне помочь вернуть – я не знаю и знать не хочу. Я, по большому счету, плевать хотел на все предыдущие события в моей жизни, потому что они приносили одни неудачи. А уж вспоминать их и вовсе не имею тяги. Уверен, что это было очередной и необычайно «невероятный» эпизод, вроде скучных серий в сериалах, которые созданы для того, чтобы увеличить хронометраж.
– Как знаешь. Настаивать не буду.
– Все, что я хочу узнать, и все, что мне интересно на данный момент – уже находится напротив меня.
– Чересчур сентиментально, но мило, – сказала она, повернув голову в профиль.
Минут пять мы провели в молчании.
Комфортном молчании, знаете, а не то молчание, сотрясающее воздух, от накала которого хочется поскорее избавиться или провалиться сквозь землю.
Говорить можно с кем, когда и сколько угодно. Но умиротворенно помолчать, на мгновение оторваться от реальности, уединившись в своих мыслях, имеет возможность не каждая компания.
Так продолжается еще какое-то время. Мы сидим напротив, изредка посматривая друг на друга оценивающими взглядами, беспрестанно курим и потягиваем свои напитки. Идиллия в чистом виде.
Никто не нарушает покой предающихся гедонизму Адама и Евы, съехавших от родителей Ромео и Джульеты, соскачивших с наркоты Сида и Нэнси, угнавших в закат на бронированном форде Бонни и Клайда, остановившихся у ближайшего бара опрокинуть пинту-другую, а может и больше.
Уже без прежнего стеснения рассматриваю Эс, отрывая взгляд лишь тогда, когда ее большие глаза ловят меня на этом занятии. Она словно играет роль учителя, знающего, что ты списываешь на экзамене, но специально делающая вид, что ничего не замечает, давая незадачливому мальчишке небольшой шанс.
В вопросах, касающихся женщин, обычно принято распыляться скопом заезженных эпитетов, ворохом неподражаемых сравнений и тонной оригинальных метафор. Пальму первенства по слащавости занимает одухотворенные стихи, которые мне никогда не давались.
Поэтому, вооружившись своими многозначительными высказываниями, отчасти сносным слогом, тончайшим, как лед весной, сарказмом, невероятно высоким интеллектом, высшим образованием в степени магистра по флирту с противоположным полом и, разумеется, огромным самомнением, я спешу немного раскрыть все тонкости этого неувядающего букета цветов, сидящего передо мной:
Голова покрыта черными шелковистыми волосами, обрамляющими ровный овал бледноватого лица; высокий и чистый лоб; чайка подобные подкрашенные брови; миндалевидные изумрудные глаза, под одним из которых удобно располагается родинка, и, которые, кажется, способны поглотить своим размером и гипнотизмом; аккуратный нос; ярко выраженные скулы; острый, как бритва, подбородок, от взгляда на который можно буквально порезать сетчатку; губы – визитная карточка многих женщин, но в случае с Эс самому да Винчи не хватило бы жизни, чтобы со всей точностью запечатлеть эти розовые лепестки с кошачьими уголками; шея, ведущая тонким мостом к стройной фигуре, пикантным контурам тела, пышным грудям и двум упругим полушариям снизу, что мне посчастливилось разглядеть, когда она отлучалась в дамскую комнату; завершением композиции являются грациозные ноги.
Имея лишь малое понимание осмысленности своего существования, приятно находиться в ожидании какого-то интересного события, которое должно произойти в ближайшее время.
Будь то случайно найденный кошелек, под завязку набитый деньгами, поход на культурно-развлекательное мероприятие, судный день. А значит, еще есть повод вставать по утрам. Но, в конечном итоге, не так важно само событие, главное – с кем ты его разделишь. Если бы мне предложили этого кого-то, то в первую очередь я бы рассмотрел кандидатуру Эс.
И мне сейчас хорошо. Даже очень. Несмотря на непрошедшие рвотные позывы, я очень давно не испытывал такой легкости, непринужденности и открытости в общении. Я однозначно в своей тарелке.
– На что засмотрелся, мистер? – прервала она мои влажные фантазии.
Похоже, последние несколько минут я в упор на нее пялился, пуская слюни.
– Чего? Да…Так, задумался. Люблю думать, знаешь, – смолол я полную херню.
– Хотя бы делай это с закрытым ртом, мыслитель.
Мне ничего не оставалось, как стыдливо упереть взгляд на, внезапно ставший занимательным, стол.
– Расслабься, я просто шучу, – сказала она, махнув миниатюрной ладошкой. ― Похоже, я тебе интересна. Вот только какого рода этот интерес? Телесно-одноразовый или имеющий платонические мотивы?
– Скажем так, если бы ты предложила мне встречаться, то я бы недолго раздумал над ответом. Благо теперь, спустя кучу часов, что мы провели в этом месте, постепенно узнавая друг друга, мы вполне можем считаться полноправными любовниками. А я не рискую стать угрюмым дедом, преисполненным сожалений и умирающим в одиночестве бесконечного абсурда, который я каждодневно пытаюсь взорвать, – сказал я, подмигнув.
– Любовниками? – переспросила Эс, чуть не брызнув слюной.
– Да, Вы не ослышались, благороднейшая из женщин, чей идеал красоты является усладой для глаз моих, а голос – песней для ушей. Будьте моей женой, ma cher!
