– У вас свои хорошие травники, я знаю.
Нойда сел на траву, вдыхая тянущую от воды прохладу. Просительница осталась стоять в сторонке.
– Травник нам не помог, – сказала она. – А я думаю, это проклятие. Здоровый был мужик до самого травня, а потом начал худеть, бледнеть… В груди, говорит, колет, аж дышать трудно… Щеки запали, на лбу морщины легли… Я давеча гляжу, а него седина в бороде…
Нойда прикрыл глаза. Стрекот кузнечиков на лугу и нежный шелест камыша у воды навевали дрему.
– … вот думаю – может, это я его нечаянно прокляла?
– Что? – нойда аж проснулся.
– Ну, ругала его змеем подколодным, коварным изменщиком… Кричала всякое: чтобы у тебя повылазило, свело б тебе спину коробом, живот жёлобом…
– Ты? – нойда бросил на нее долгий, пронизывающий взгляд. – Нет, ты проклясть не можешь.
– А если я была на него очень зла? – не отставала словенка. – Говорят, злость силу словам придает! Может, какая нечисть услышала да и…
Нойда подался вперед, оперся локтями на колени, переплел пальцы и устроил на них подбородок.
– Темнишь ты, женщина, – с досадой сказал он. – Что же вы, вене, никогда прямо не скажете, с чем пришли, а все вокруг да около ходите? Другая твоему супругу полюбилась поди?
Женщина всхлипнула. Нойде стало скучно.
– Не моё это дело – твоего бычка в родной хлев заворачивать, – буркнул он, с сожалением поглядев на корзинку. – Ступай, найди знающую старуху…
– Радко меня любит! – вскинула голову словенка. – Его злыдня-болотница приворожила! Мы с ним душа в душу жили, пока она, змеюка, из леса не выползла… Помоги, колдун! Ничего не пожалею!
Нойда покосился на молодую женщину.
– Как тебя зовут?
– Веленой, – не слишком охотно сказала женщина.
– Расскажи, что там за разлучница?
– Ведьма болотная, – с ненавистью сказала Велена. – Я ее хорошо из кустов разглядела, когда они с моим Радко на ночной лов сети ставили… Такая страхолюдина! Тощая, бледная, коса черная, глазищи пучит, а больше и посмотреть не на что – ни кожи, ни рожи! Чем она могла его взять? Радко дом бросил, у воды поселился… Я к волхвам ходила – не помогли… Совестили его всем миром – не слушает! Отстаньте, говорит, от меня! Я ничего дурного не делаю, рыбу ловлю, детей кормлю…
– Если детей кормит, так может и пусть себе? – предложил нойда. – А ты другого найди…
– Да это не наши дети! Это ее дети! Притащилась откуда-то, и целый выводок с собой привела, – с особенным отвращением выплюнула женщина. – А Радко-то знаешь, что мне сказал: «они теперь мои дети»! Да как у него язык повернулся? Вот потому он и заболел – они из него соки пьют. Злыднюшка ночами силы тянет, а детушки днем остатки доедают…
«Да, пообедать не мешало бы», – подумал нойда, внезапно ощутив, что голоден и в сон его уже не клонит. Ах, вот оно что – дневная жара начала спадать. Воздух понемногу наполнялся звоном комаров.
«Что ей на самом деле от меня надо?» – задумался он, глядя на словенку.
Впрочем, догадаться было несложно.
– А Радко-то мой, – продолжала жаловаться Велена. – Худеет, чахнет, а сам еще и доволен! Уж так ради зазнобы расстарался – избу новую срубил! Ну не избу, конечно, зимовьюшку малую…
Женщина злорадно засмеялась.
– Да только не будет им счастья в той избе. Он, дурачок, поставил ее дверью на север. Теперь вся нечисть с полуночи к ним в дом потечет, все беды с несчастьями…
Нойда потянулся к корзинке, взял пирог.
– Расскажи еще о той избе, – приказал он, запуская зубы в поджаристую корочку.
– А что рассказывать… Я близко-то не подходила. Вокруг сети сушатся… На крыше мох пышный, зеленый, как с трясины, и все водой капает…
– Окошки на какую сторону смотрят?
– Окошки? – с удивлением сказала женщина. – А нет их там.
– Даже волокового?
– И волокового нет. Я не видела, как они топят… Наверняка она так строить ему велела. С такой-то красавицей длинноносой, ясно, лучше в темноте сидеть…
Пирог с кашей и салом был прекрасен. Нойда даже на миг пожалел негостеприимных жителей деревни, которым теперь до зимы гадать, придут к ним волки с медведями или нет.
– Ладно уж, – сказал он. – Погляжу, чем твой муж хворает. Завтра утром приходи на это же место, тут меня найдешь.
Велена принялась жарко благодарить.
– Радко мой – добрый, сердце за него болит! Недавно иду по лесу, а он навстречу – аж на ветру качается… Меня увидел – будто проснулся. Обняла его, расплакались оба… Потом вырвался, как через силу, и дальше поплелся…
Сейчас, когда Велена не злобилась и не шипела, охаивая разлучницу, нойде стало даже жалко ее. Бедняжка уже уверилась, что вот он избавитель – все беды руками разведёт. Муж вернётся здоровым, а разлучница сгинет. Длинноносая чужачка, которой нравится жить в избе без окошка, с дверью на север… Которая так не любит солнечный свет, что ловит рыбу лишь при луне…
Глава 2. Ивушкины детки
До дальнего лесного озера, на берегу которого поселился неверный Радко, было не так просто добраться: полдня пути, и то есть наверняка знать дорогу. Велена проводила нойду почти до самой избы. Хотела и дальше идти, но он настрого запретил.
Озеро было наполовину заросшим. Чем дальше, тем сложнее понять, где твердо, а где топь – все покрыто зелеными моховыми кочками. Ближний берег, впрочем, был повыше и посуше. Велена сказала, что это озеро всегда считалось очень рыбным. Правда, ни одного рыбака нойда там не встретил. Зато, пока обходил, не раз натыкался на вытащенные на берег долбленки и старые, развалившиеся ловушки-верши. «Похоже, заброшены здешние тони…» – отметил он про себя. Его это не удивило – лишь подтвердило кое-какие догадки.
Вскоре нойда увидел среди сосен ладную, пахнущую смолой избушку. На берегу сушилась плоскодонка, рядом были развешаны сети. Хозяина поблизости видно не было. Нойда, пользуясь этим, подошел поближе и принялся рассматривать избу. Странная постройка – то ли баня, то ли лабаз… Нойда помрачнел, когда сообразил, что ему напоминает этот домик без окон. Именно в таких на севере хоронили мертвецов.
Когда он отворил дверь – из сумрака пахнуло сыростью, гнилью, озерной тиной. У дальней стены была навалена куча гнилых сетей, издававших отвратительную вонь.
«Да тут и вовсе печки нет, – отметил нойда. – Здешняя хозяйка не любит огня – пуще солнечного света…»
– Ты кто, добрый человек? – раздался напряженный голос сзади.
Нойда обернулся.
– Чур меня, чур! Леший!
В нескольких шагах от него стоял темноволосый мужчина с острогой в руках. Он испуганно глядел на гостя, словно колеблясь, не удрать ли со всех ног. Видно, это и был тот самый Радко: молодой, но и в самом деле будто изглоданный застарелой болезнью. Высокий, худой; красивые черные глаза запали, в волосах и бороде седина не по возрасту…
