Я, пожалуй, сожалею, что имею отношение к смерти Лайнуса Квима. Но это было необходимо, видит Бог. Можно было бы, конечно, согласиться на шантаж и платить ему, но шантаж – это как болезнь, не так ли? Если уж она поразила тело, то поедает его, проявляясь в самые неподходящие моменты. Зачем же рисковать? Мне удалось сделать все, чтобы Квим не чувствовал боли и страха, чтобы он умер в иллюзии удовольствия.
Но я отдаю себе отчет, что это не снимает с меня ответственности за лишение жизни другого человека.
Мне казалось, что все придумано безупречно и с выдумкой: спектакль смерти Ричарда был поставлен при стечении огромного количества зрителей. Мне удалось учесть, что все окружавшие его люди имели основание желать ему зла. Это была очень удачная идея: настоящая Кристина Воул вонзает нож в черное и подлое сердце Леонарда Воула. Это был великолепный ход!
Я сожалею и прошу прощения у моих друзей и товарищей за то, что они испытали неудобства, оказавшись, хотя и на короткое время, под подозрением. С моей стороны было глупостью, большой глупостью, надеяться, что дело не зайдет так далеко. Однако мне казалось, что, поскольку никто не пожалеет о Ричарде Драко, его смерть никого не заинтересует – кроме тех, кто прольет крокодиловы слезы на загримированные щеки на похоронах.
Но мне не удалось избежать ошибок. Эта смерть заинтересовала лейтенанта Даллас. Не из-за личности самого Ричарда, конечно: без сомнения, она уже разобралась в этой мерзкой личности. Но она служит закону. Мне кажется, это своего рода ее религия – каждое преступление, особенно убийство, должно быть наказано.
Понимание этого пришло ко мне слишком поздно, когда впервые удалось заглянуть ей в глаза. Недаром же вся моя жизнь прошла в изучении людей, попытках понять их суть и суметь это отобразить.
В конце замечу: мне было предначертано сделать это, этого желали мое сердце и душа. Мой долг выполнен. Мир избавлен от огромного зла.
Не это ли называется справедливостью?..
ГЛАВА 18
Анна Карвелл оказалась красивой женщиной с прекрасной фигурой – из породы тех, в которых влюбляются сразу и навсегда, и за которых так или иначе платят мужчины. У нее был чувственный рот с полными губами, покрытыми блестящей нежной помадой, а кожа отливала бледным золотом, которое приятно оттеняло светло-рыжие волосы и карие глаза. Эта женщина наводила на мысли о медленном огне, который, однако, сильно обжигает.
Некоторое время она смотрела прямо в глаза Еве, затем быстро взглянула на Пибоди и открыла дверь, жестом приглашая войти в номер.
– Спасибо за то, что приехали так быстро. Уже после звонка я поняла, что это мне надо было приехать к вам.
– Никаких проблем.
– Надеюсь, вы простите меня за то, что я не знакома с вашими порядками. Мой опыт общения с людьми вашей профессии крайне ограничен и небогат. Я заказала шоколад… – Она пригласила их в гостиную, где на столике стоял белый кувшинчик и две маленькие чашечки. – Вы составите мне компанию? На улице сегодня так холодно и промозгло… Я сейчас достану еще одну чашку для вашей помощницы.
– Не беспокойтесь, – услышала Ева из-за спины голос Пибоди, который сопровождался тихим вздохом, – Не обращайте на меня внимания.
– Ну что ж, присядем?
Анна села на диван, аккуратно подобрав свою бронзового цвета юбку, и начала разливать шоколад. В комнате играла медленная красивая музыка – что-то мелодичное выводила партия фортепьяно. Рядом с лампой стояла большая ваза с роскошными розами. Их аромат, смешиваясь с нежными духами хозяйки, наполнял комнату.
«Какая милая сценка из городской жизни», – подумала Ева.
– Я приехала в Нью-Йорк только вчера вечером, – начала Анна. – И обнаружила, что уже успела позабыть, как мне нравился этот город. Его тепло, даже в такую нескончаемую зиму. Вы, американцы, умудряетесь заполнить собой все пространство, но вам и этого мало.
– Откуда вы приехали?
– Из Монреаля. – Она отпила глоток шоколада, держа чашку с истинно женским изяществом, которым Ева так восхищалась в Мире. – Лейтенант, я боюсь, что Кеннет не был до конца откровенен с вами во время вашей беседы. Надеюсь, вы не осудите его за это. Он беспокоился обо мне.
– Миссис Карвелл, мне нужно ваше разрешение, чтобы включить магнитофон для записи нашего разговора.
– Ну конечно же, – кивнула она после легкого замешательства. – Пожалуйста. Я понимаю, что все должно быть оформлено официально.
– Включай запись, Пибоди.
Пока Ева зачитывала стандартный текст о правах и ответственности, глаза Анны сначала расширились от удивления, затем вновь потеплели. Похоже, ее это забавляло,
– Итак, я – подозреваемая?
– Это обычная процедура. Вы поняли права и обязанности, которые я вам зачитала?
– Да, все очень понятно.
– Миссис Карвелл, зачем вы приехали в Нью-Йорк из Монреаля вчера вечером?
– Кеннет… Кеннет Стайлс позвонил мне. Ему было необходимо увидеть меня. Он был в отчаянии и растерянности. Он полагал, что вы подозреваете его в убийстве Ричарда Драко. Но поверьте мне, лейтенант Даллас, это просто невозможно.
– Почему?
– Кеннет – добрый и порядочный человек.
– Этот добрый и порядочный человек так сильно избил двадцать четыре года назад Ричарда Драко, что тот слег в больницу, – заметила Ева.
Анна вздрогнула, и ее чашка стукнула о блюдце.
– Импульсивность молодости. Неужели человека можно преследовать за единственную глупость, которую он совершил столько лет назад? Глупость, продиктованную любовью и заботой о другом человеке?
– Все, что мы когда-либо совершаем, преследует нас всю жизнь, миссис Карвелл.
– Я так не считаю. Мне известно по собственному опыту, что при определенной воле свою жизнь можно изменить. – На мгновение ее рука сжалась в кулачок, как будто иллюстрируя эту волю. – Лейтенант Даллас, когда я вчера вечером увидела Кеннета, он был напуган и подавлен. Я могу вам поклясться, что он никогда бы мне не позвонил, если бы совершил то, в чем вы его подозреваете.
– Во сколько вы с ним встретились?
– Около восьми часов вечера. Мы встретились в маленьком клубе. Кажется, он назывался «Бездомная кошка».
– Я знаю его.
– Мы разговаривали, потягивая вино… И он рассказал мне тогда, что назвал вам мое имя и вы будете искать меня из-за моих давних кратковременных отношений с Ричардом. – Ее улыбка светилась таким же прекрасным светом, как и розы позади нее. – Он хотел меня предостеречь, чтобы я могла скрыться, избавив себя от неудобств подобной встречи. Я постаралась, как могла, успокоить его, и сказала, что сама поговорю с вами.
– Он больше не звонил вам?
