– Спасибо, – сказала Надин, усаживаясь напротив Евы. – Давно мы здесь не бывали.
– Ну и слава богу. Не то это место, чтобы по нему скучать.
Подошел официант, и, чтобы его поскорее отвадить, Ева вынула полицейский жетон и положила его на середину стола. Она полагала, что ни у нее, ни у Надин нет особого желания выпивать, а тем более есть.
– Итак, в чем проблема? – спросила она.
– Сама не знаю. Может, ее и вовсе нет…
Надин закрыла глаза и тряхнула головой. Ева заметила, что в ее волосах появились светлые «перья». Она никогда не могла взять в толк, зачем женщины то и дело меняют цвет волос. Вся эта мышиная возня была ей глубоко противна.
– Ричард Драко, – наконец выпалила Надин.
– Я не собираюсь обсуждать с тобой ход расследования. – Нетерпеливым жестом Ева смела свой жетон со стола и встала. – Пресс-конференция в четырнадцать часов.
– Я с ним спала.
Ева снова опустилась на стул и пристально посмотрела в лицо Надин.
– Когда?
– Незадолго до того, как меня впервые выпустили в прямой эфир «Канала-75». Я тогда готовила какие-то смешные репортажи, зарисовки, делала портреты звезд. В общем, он сам связался со мной. Сказал, что хочет выразить мне свое восхищение по поводу того, как я талантлива, как прекрасно смотрюсь на экране, как ему нравятся мои репортажи.
Надин намотала шарф на руку. Размотала его. Снова намотала.
– Короче, он пригласил меня поужинать. Я трепетала, он царил. Одно за другим…
– Ладно. Но это же было пять лет назад.
– Даже шесть.
Надин потерла пальцами лоб. Ева никогда раньше не замечала у нее этого жеста. Звезды прямого эфира не трут без особой надобности свои физиономии, боясь испортить макияж.
– Я же сказала: одно за другим, – продолжала Надин. – Все выглядело весьма романтично. Нет, мы не прыгнули в койку в первый же вечер. Мы встречались не меньше двух недель. Обеды в уютных ресторанах, театры, прогулки, вечеринки. А затем он предложил мне съездить на выходные в Париж.
На сей раз Надин просто уронила голову на руки.
– Боже мой, Даллас, боже мой!
– Ты в него влюбилась?
– Да, влюбилась. Влюбилась в этого сукина сына, как последняя дура, сошла с ума, осатанела от любви! Мы были вместе три месяца, и я… Даллас, ты не поверишь, но я начала мечтать о том, чтобы выйти за него замуж, родить от него детей, представляла себе домик в деревне…
Ева поерзала на стуле. Слыша столь эмоциональные признания, она всегда ощущала неловкость. И тем более не ожидала она услышать такое от Надин.
– Не получилось?
Надин подняла голову, чтобы посмотреть на Еву, и горько расхохоталась.
– Да, можно сказать и так – не получилось. Я выяснила, что он изменял мне все это время. Да не с одной, не с двумя, а с четырьмя бабами! Я увидела репортаж одного из своих коллег, и там – Ричарда в обнимку с какой-то грудастой блондинкой. Естественно, я устроила ему скандал, а он эдак спокойненько посмотрел на меня и сказал: «Да, я люблю женщин, ну и что?»
Некоторое время Надин молчала, затем подняла голову.
– Ну и что… Этот подонок разбил мне сердце и даже не потрудился придумать что-нибудь в свое оправдание. Более того, он уговорил меня снова лечь с ним в постель! Я до сих пор думаю об этом со стыдом. Так вот, лежим мы с ним в кровати, я еще не успела остыть, а ему звонит какая-то другая баба, и он назначает ей свидание. Представляешь? А я лежу рядом, голая!
– Надеюсь, он после этого долго провалялся в больнице? – поинтересовалась Ева.
Надин жалко улыбнулась:
– В том-то и беда, что меня хватило только на то, чтобы расплакаться. Я сидела в его постели и горько плакала – как маленькая.
– Мне очень жаль, Надин. Представляю, каково тебе пришлось. Но это было шесть лет назад.
– Я виделась с ним в тот вечер, когда его убили.
– Вот черт!
– Он позвонил мне.
– Заткнись! Заткнись сию же секунду! И не говори мне больше ни слова. Срочно свяжись со своим адвокатом.
– Даллас! – Надин схватила Еву за руку. – Пожалуйста! Я должна рассказать тебе все. А ты должна сказать мне, в какое дерьмо я вляпалась.
– Твою мать! – Ева подозвала официанта и все же заказала кофе. – Ладно, черт с тобой. Я не зачитала тебе твои права. И не буду. Так что я не имею права использовать против тебя то, что ты мне рассказываешь.
– Он позвонил мне накануне, стал рассказывать, как часто думает обо мне, как вспоминает былые деньки. Я уже собралась послать его куда подальше, но затем поняла, что мне хочется… получить обратно хотя бы немного себя. Оттуда, из прошлого. Я хотела лично надрать ему задницу. И я согласилась встретиться с ним на следующий день в его отеле. Поэтому меня увидят на видеозаписях камер наблюдения.
– Обязательно увидят.
– В общем, я собрала себя в кулак и поехала. Надела новое платье, сделала новую прическу… Он заказал в номер ленч. Представляешь, эта сволочь помнила, какие блюда мы ели в день нашего первого свидания! Правда, может быть, он заказывает одно и то же на каждом первом свидании с очередной дурочкой?.. Но ничего, теперь он уже наверняка горит в аду!
Надин перевела дыхание.
– Он налил мне шампанское, мы разговаривали. Я знала его фильмы, я помнила каждый из них. Но когда он погладил меня по щеке и одарил одним из своих томных взглядов, я выплеснула шампанское ему в морду и высказала все, что я о нем думаю, – все, что я должна была сказать шесть лет назад. Вышел жуткий скандал: разбитый бокал, изощренные проклятия, по паре тумаков с обеих сторон…
– Он применил к тебе физическое воздействие?
– Мы оба применили. Я дала ему по морде, он мне ответил. Потом я пнула его в живот, очень удачно: он буквально согнулся пополам. Пока он пытался отдышаться, я ушла – и чувствовала себя при этом прекрасно.
– Как ты думаешь, на видеозаписи камер наблюдения будет видно, что ты растрепана, возбуждена?
– Понятия не имею. – Надин снова потерла лоб пальцами. – Может, и будет – я тогда об этом не думала. Но, как бы там ни было, я рада, что сходила на эту «встречу старых друзей». Рада, что все же постояла за себя. Но потом, Даллас, я совершила колоссальную ошибку.
Официант принес чашку кофе, Ева подвинула ее в сторону подруги, и Надин залпом проглотила гнусное пойло.
– Вчера вечером я отправилась в театр! Я хотела доказать себе, что могу пойти туда, смотреть на него и при этом не испытывать никаких чувств. И я пошла. И действительно ничего не чувствовала. Это был час моего торжества: наконец-то я выкинула подонка из своей жизни, освободилась от него. Во время антракта я даже – бог ты мой! – воспользовавшись своим журналистским удостоверением, пошла за кулисы, чтобы поговорить с ним.
