— Но… — я заикнулась.
— И мне не нравится, что ты собираешься принять участие в этом. И те записи, что он передал тебе, — меня сжали так, что воздух перестал проникать в лёгкие, и угрожающе предложили, — лучше сжечь во избежание.
Ксандр ослабил хватку, я глотнула воздуха, закашлявшись.
— Прости. Просто это бесит. — А в голосе ни тени раскаяния.
— Так отказался бы! — обиженно буркнула.
Даже если Ксандр никогда не на ком не женится, а я буду иметь только статус любовницы, жизнь с ним будет той ещё штукой! Только вот отказываться все равно не хочется.
— Зачем? Если у него получится, то это решит серьёзную проблему. Если нет, то я буде все отрицать. Я ничем не рискую, в отличие от тебя. Изнанка засасывает мирэ, Риша!
Пожала плечами и промолчала. Ну, засасывает и что? Она оберегает. И если она кого-то забрала, значит, посчитала нужным или её об этом попросили. Не вижу смысла это обсуждать. Возможно, Ксандр тоже не видел смысла, или решил переубедить меня в другой раз. Возможно и то, что он просто сильно устал, но в диалог он больше не вступал и скоро я услышала его спокойное размеренное дыхание. А вот я заснуть так и не смогла. Так и лежала в темноте, смотря в потолок.
Мыслей не бьшо. Только переживания, которые не спешили меня покидать. и нет ничего удивительного, что суд прошёл для меня как в тумане, где самым ярким и страшным пятном было лицо мамы, когда ей выжигали её татуировку.
* * *
Светлое шестиэтажное здание суда, построенное полукругом и огороженное небольшим только для вида кованым забором, было единственным светлым воспоминанием. Везде сновали рабочие, среди которых были не только иные, но и обычные люди. Мы поднимались в стеклянном лифте все выше и выше. На самый верх. Туда, где под крышей было специально отведённое для иных помещение.
Скрьггое от глаз обычных людей неприметной белой дверью. Нас было только трое.
Владислав, утром извинившийся за то, что не смог за все это время меня навестить.
При этом он отчётливо косил глазом на главного, что давало понять, он бы навестил, если бы его ещё пропустили ко мне. Я отчаянно старающаяся не зевать, словно плывущая в белом мареве. Перед глазами мелькали смазывающиеся тени, доносились глухие звуки, кожу покалывало холодом. Того и гляди, исчезну, перейдя границу реальности, чтобы замёрзнуть изнутри, растворится среди вечного льда и освободиться от ноющей боли в груди, от страха, что сковал меня ещё ночью и не собирался отпускать. И КсаНдр‚ придерживающий меня всю дорогу за талию, тщательно следивший за каждым моим шагом и не раз спасающий от падения. Мне было плохо. Настолько, что мозг отказывался фиксировать детали, запоминать имена и лица иных, с кем здоровались мужчины по дороге, слышать голоса. Я не хотела быть здесь, не могла, но была обязана. И я присутствовала, чисто номинально.
Небольшой овальный зал был забит под завязку. Многие хотели попасть на это заседание. Многие, но не я. Эмоции вокруг были самые разные. Они проникали в меня, окутывали, обливали головокружительной волной до самых пят. Иные злорадствовали, радовались, ненавидели. Кто-то испьггывал обыкновенный интерес, кому-то хотелось зрелищ. Они все собрались здесь такие сильные и могущественные только для того, чтобы увидеть собственными глазами, как одного из члена совета, того, кто был ранее неприкасаем, приговорят к смерти. Чтобы увидеть, как выжигают связь провинившейся иной с её покровителем. Увидеть, как рвётся невидимая нить, как кричит в агонии женщина и бесследно исчезает её змея. Когда-то точно так мама выжгла татуировку мне.
Были и вопросы обвинителя, того самого приехавшего присмотреть за проведением этого заседания. Была и попытка оправдаться. Владислав был прав.
Здесь и сейчас невозможно солгать. Правда лилась с языка мощным потоком. Мне кажется, что будь я без сознания, то все равно бы рассказала и про то, что меня хотели попробовать и про то, как именно это делали. Служба безопасности ликовала от успешного завершения дела, а я… Я беззвучно глотала солёные слеза, смотря в такое родное лицо, которое больше не улыбалось, медленно старело прямо на моих глазах. Она смирилась, сломалась. И кажется не только она…
* * *
— Идём, Риш.
Ксандр настойчиво тянул меня к выходу из зала, а я не могла сдвинуться с места. Смотрела на медленно пустеющий зал, из которого уже увели Михаила, чтобы там за стенками привести наказание в действие. Смотрела, как иные, словно стайка рыб, огибают мою маму, оставшуюся стоять на месте, и тоже не шевелилась. Сейчас, когда она стала чиста перед законом, мама стала никому не интересна и не нужна.
— Нет, — упрямо качнула головой.
Она мне нужна. Чтобы не произошло сейчас и чтобы не произошло потом, она нужна мне. Сейчас наберусь смелости, пойду, обниму.
— Риша, не глупи. — Ксандр зашипел на ухо, сильнее сжимая талию. — Только не здесь. Не в зале суда.
Дёрнулась, вскидывая голову и сужая глаза. Это действительно говорит мне Ксандр? Он, конечно, не любит мою мать, да и не за что ему её любить, но…
— Намекаешь, что теперь она прокажённая какая-то?! Она моя мать, Ксандр!
Нравится тебе или нет, но я подойду к ней, и…
Не договорила, стиснутая в объятиях. По лицу, теперь крепко прижатому к мужской груди, лился град самых настоящих злых в своей бессильной ярости слез.
Тут не то, что кричать было невозможно, дышать и то стало тяжело!
— Прекрати истерить и послушай меня. — Ксандр говорил еле слышно. Если бы я хотела его услышать, то мне пришлось бы напрягать слух, но я не хотела.
Зубы сомкнулись на мужской груди, прихватывая не только рубашку, но и тонкий слой кожи. Сейчас я бы и с кулаками на него кинулась, если бы мужчина предусмотрительно не прижал их к себе. Резкий рывок и Ксандр держит меня на расстоянии вытянутых рук. Плевать, как все это выглядит со стороны. Мне бы только дотянуться…
— Прежде, чем пустить в ход свои ноги, пытаясь меня отпинать… — Смешок слетел с его губ и так обидно стало, что перед глазами промелькнула кровавая пелена. Именно промелькнула, потому что продолжение фразы заставило меня испуганно замереть. — Вспомни, о чём мы разговаривали этой ночью.
Это что, шантаж?
Я неверующе посмотрела в его лицо. Он был абсолютно серьёзен. Ни тени насмешки.
— Но ты же дал согласие Владиславу. — Запнулась. Попьггалась отшатнуться.
Безуспешно.
КсаНДр насмешливо изогнул бровь, потянул на себя, без труда преодолевая моё сопротивление и запуская руку в мои волосы, на ухо прошептал.
— А я-то дурак, подумал, что ты о другом, — сделал паузу, — беспокоишься.
Беспокоилась я сейчас только о маме. И первая мысль была, что Ксандр решил напугать меня лишением свободы, если я к ней подойду. даже не свободы, а только её возможностью. Но эта фраза, лёгкий успокаивающий массаж головы и даже то, что я не вижу сейчас постаревшее и осунувшееся лицо мамы… Закрыла глаза и глухо прошептала.
