— Лидия Яковлевна, я бы и вам ее не посоветовал, она же очень старит! Это ж боевая тумба получается, а не женщина! Если уж зашла речь о шубе, то тогда дубленку надо найти. Ведь можно у сестер этих спросить, ну, или даже заказать? Самая модная нынче вещь, и теплая, и красивая. Эх, какие дубленки я в Югославии видел! Жаль, денег не было…
Операция «Дубленка» прошла успешно, сестры принесли целых две на выбор: как раз югославскую — длинную, отороченную неряшливым косматым мехом, — и простую, чуть пованивающую монгольскую, но достойного размера. Лидка примерила обе и решила, что в крайнем случае на югославской можно будет переставить застежки, а монгольскую вонючесть уже не вывести никак.
Купили «Югославию» за четыреста рублей. Дорого. Очень. А что делать? Надо было соответствовать и держать фасон, как говорила баба Поля. Торговаться с Каролиной было бесполезно, Катарина же на уступки иногда шла, казалась помягче. Лидка любила с ними поболтать, чувствовалось в них что-то необычно зазывное. Говорили они почти хором, словно выдавали совершенно одинаковые мысли, их странный дуэт был слажен и хорошо отрепетирован. Часто одна продолжала фразу другой, хотя сами они никогда этого не замечали, вот и создавалось впечатление, что один мозг обслуживает два рта. Лидка вызнала, что в юности они недолго, но все-таки проработали на Кузнецком Мосту в Доме моделей: Каролина — одевальщицей, Катарина — помощницей портнихи, но в биографии осталось одно — работа в Доме моделей, без уточнений. Правда, тогда их звали Леной и Олей, а Каролиной и Катариной они записались, когда получали паспорта, пройдя долгий сбор документов и подробно объясняя причину изменения имен, данных при рождении. Написали в заявлении просто и откровенно: «Хотим быть похожими на полюбившихся героев музыкальной телепередачи “Кабачок 13 стульев”, пани Каролину в исполнении артистки Виктории Лепко и пани Катарину в исполнении артистки Натальи Селезневой». И всё. Разрешили, сочтя этот довод достаточно веским и убедительным.
Одевая и обшивая молодых отборных красоток, новоиспеченные пани со всеми перезнакомились и стали постепенно и очень ненавязчиво завязывать торговые отношения. Красивых ведь всегда любили и старались подбадривать подарками, но — увы — эти подарки не всегда подходили по размеру. Первой ступила на скользкий путь спекулянтки Каролина (хотя — боже упаси! — то, что это станет делом всей их близняжьей жизни, тогда и в голову не могло прийти!). Со свойственной ей торгово-творческой жилкой она взялась как-то реализовать одну модную вещь, предложив ее соседке. Конечно же, с небольшим гешефтом для себя. Одну тряпку продала, другую, туфли, то-се, быстро, по хорошей цене, вот и стала вскоре котироваться, ее телефон запользовался спросом и у продавцов, и у покупателей. Подключила сестру, которая поначалу сомневалась в успехе предприятия, да и боялась, между нами, компетентных органов. Но потом пообтесалась, попривыкла, вошла во вкус.
На какой-то квартире Каролина положила глаз на студента-пятикурсника из института Мориса Тореза, иняза, проще говоря, который искал фирменные джинсы, а нашел двух одинаковых дев. После недолгого, но страстного романа он женился. То ли на Катарине, то ли на Каролине. Хотя это было неважно — жили они втроем, он переехал к ним. Вскоре бывший студентик устроился дипкурьером, домой стал приезжать редко, но с чемоданами приобретенных в заграничных секонд-хендах платьев и брючных костюмов. Он скупал их во вторсырье за центы, пфенниги и сантимы и вез женам, чтобы те пристраивали. Но это было не главным источником дохода, основной вал вещей давали связи с бывшими моделями плюс знакомства с женами дипломатов, которым надо было как можно чаще обновлять гардероб, а значит, избавляться от обносков. Короче, этот магазин на колесах ездил по проверенным адресам и передавался только своим по наследству. Посторонний ну никак не мог втесаться в эту устоявшуюся годами круговую поруку, какие связи бы ни подключал, — нет и всё, о чем это вы?
Павочка посторонней не была. Да и Ветка любила приезжать на этот частный мини-показ мод. Лида звала своих подруг всегда, когда приходили эти одинаковые спекулянточки из «Кабачка». Паве, в общем-то, ничего нового покупать и не нужно было. Пора, мол, уже свое донашивать. Хотя нет: два раза все-таки раскошелилась. Девочки как-то принесли парик — темный, объемный, в кудельках, из красивых синтетических волос. Павочка как напялила, так от зеркала не смогла отойти, обомлела от восхищения. Свои волосы были уже не очень, она их всю жизнь начесывала, начесывала, да и вычесала все, негусто оставалось. Поэтому и купила не торгуясь такую красоту. С тех пор парик практически не снимала. Старалась причесывать по-разному, но нет, как ни старайся, волосы все время норовили вернуться в изначально заданное положение. И сапоги еще прикупила, югославские, черные, на меху, высокие, с молнией до самого колена. А другие вещи, особенно модные тряпки, нет, Павочку не привлекали. Иногда, конечно, мерила, но скорей из любопытства, а не по надобности. Впрочем, на Павочкины достойные объемы, как правило, ничего такого не находилось. Но ни легкие лодочки, ни шарфики интереса тоже не вызывали — нет и нет, ни к чему, баловство это, лишняя трата денег.
Веточка же статью походила на манекенщицу — вся какая-то устремленная вверх и вперед, словно все время из последних сил куда-то взлетала. На ее летящую фигуру вещей находилось много, но она шила себе сама, как и Лида. Это умение себя приукрасить, преподать и обшить было отличительной чертой подавляющего большинства женщин раннего советского периода. Шила много и хорошо, платья висели в шкафу — руку трудно просунуть, но она часто вспоминала об одном, сильно полюбившемся и запавшем в душу, которое скроила себе на одном дыхании, подсмотрев фасон у какой-то иностранки на улице. У иностранки была ткань в полосочку, а она достала в горошек, полосочку не нашла. Горошек был изумительный, белый, довольно крупный, на бирюзовом фоне. Шила с удовольствием, все ждала, куда в нем пойдет, но надела всего раз. Отдала Надьке, фигурами были похожи. Решила так сразу после одного, казалось бы, незначительного инцидента, когда к ней пристал в магазине какой-то солидный на вид товарищ в усах и шляпе. Они стояли в очереди за дефицитным майонезом в молочный отдел гастронома, Ветка прямо перед гражданином. Вдруг он жарко и с присвистом придвинулся сзади вплотную так, что она почувствовала его наживку, и шепнул ей на ушко: «Мадам, ваш горошек просит майонеза». Интеллигентная и трепетная Ветка вспыхнула, подавила желание дать хаму пощечину и стойко, не повернувшись, но отодвинувшись, выстояла очередь под непристойное пыхтение и вздохи напирающего гражданина. Терпела-терпела, но после очередного его похотливого наплыва, подняв на него свои диковатые черные глаза, спокойно и громко, на всю очередь произнесла:
— Я бы вам отдалась, да лупу позабыла. Меня от вас укачало. И очень тошнит.
Потом купила свои положенные две баночки майонеза — больше двух банок в одни руки не отпускать, помните? — и гордо ушла, подарив в этот же день «оскверненное» платье Надьке, и та была счастлива.
Но в каком восторге от этого эпизода была Лидка, когда Веточка с ней поделилась!
В общем, что Пава, что Ветка, когда вдвоем, когда поодиночке, с нескрываемым удовольствием участвовали в обсуждении примеряемого Аллой и Лидой.
