Шис. Почему у него такое ощущение, что он только что потерял последний шанс на мечту?
– Капитан, останься с Альбарра, им твоя помощь нужнее, – велел Дайм.
Герашан лишь кивнул и вернулся к Зако – тот еще не мог толком стоять, но хотя бы стал нормального цвета.
До башни Заката шли в молчании. Шу с одной стороны носилок, Дайм с другой. Укладывали Стрижа в постель тоже в молчании. По совести, Дайму следовало уйти вместе с гвардейцами – здесь он был не нужен. Но не получалось. Не сейчас…
Она обернулась. Смерила Дайма нечитаемым взглядом, подошла, коснулась левой скулы. Холод от ее руки разлился по лицу, заморозил боль и стек ниже, в горло. Дышать стало трудно, а говорить невозможно. Шуалейда деловито провела руками вдоль его рук, задержалась у больного локтя. Еще одна волна холода – и Дайм был здоров. Наверное. Голос все равно не слушался, все оправдания застряли за грудиной и рвались наружу кашлем.
– Вам надо отдохнуть, светлый шер, – голосом таким же непроницаемым и гладким, как барьер вокруг ее чувств и мыслей, сказала Шуалейда.
– Вы правы, – на удивление ровно сумел ответить Дайм. – Благодарю за помощь.
Несколько мгновений он не мог пошевелиться, просто стоял и смотрел на нее. Чужую. Далекую. Настоящую принцессу и колдунью, одетую во вьюгу и ледяные шелка. Подумалось, что когда-нибудь ее будут звать Хозяйкой Ветров, и добираться до ее башни придется через заснеженные горы…
– Светлого дня, ваше высочество. – Вынырнув из стылой серости ее глаз, Дайм поклонился.
– Светлого, генерал, – пропела вьюга ему вслед.
Дверь захлопнулась, на мгновение повисла мертвая тишина – и послышалось глухое и отчаянное: «Дайм, Да-а-айм, не оставляй меня!..»
На мгновение Дайм остановился, сердце кольнуло надеждой… Шу? Она зовет?..
Где-то на грани восприятия угадывался шепот: «Прости меня, Дайм, пожалуйста, я люблю тебя, не уходи…»
Он почти развернулся, почти вернулся – к ней, к своей глупой маленькой Грозе, к своей прекрасной Аномалии, к половине своей души…
– Пожа-алуйста, останься со мной, – зашептало, запричитало со всех сторон, его щеки коснулась паутина призрачных волос.
Плакальщица. Всего лишь плакальщица.
Шуалейда шера Суардис
Дверь за Даймом захлопнулась.
Шу вздрогнула и медленно опустилась на пол.
Держись. Молчи. Молчи и держись. Ты должна. Должна! Ты – Суардис, ты должна думать не только о себе…
«Дайм… Дайм… прости меня, Дайм… пожалуйста, я люблю тебя, не уходи-и-и!.. Да-а-айм…» – остро и болезненно билось в горле, так близко, так сильно, что приходилось зажимать рот руками, чтобы ни звука. Чтобы…
Он должен поверить.
Должен.
Она отпустит его, чего бы ей это ни стоило. Она не повторит своей ошибки, только не с Даймом. Он заслуживает счастья – пусть это счастье будет не с ней, неважно, пусть он любит своего темного шера, пусть они будут вместе… Она не имеет права заставлять его рваться на части. Заставлять его выбирать между ней и Бастерхази.
Чтоб он… чтоб ему…
Шу прикусила палец, чтобы отвлечься, не думать так громко, чтобы не проклясть его, упаси боги.
Пусть они оба будут счастливы. Вдвоем. Может быть, когда-нибудь Дайм сможет стать ей другом. Потом. Может быть, потом она найдет в себе силы помириться с Бастерхази – ради Дайма. Может быть.
Не сейчас.
Не тогда, когда Дайм пахнет им. Когда вокруг него вьется огненная тьма, и в его волосах искры, и он не может не улыбаться, вспоминая…
«Не шамьет. Или ты сейчас встаешь, одеваешься и прекращаешь меня дразнить, или…»
«…Или ты меня трахнешь вместо завтрака?»
Проклятая связь! Дайм и не думал закрываться от нее. Не думал, что она услышит… почувствует кожей… ощутит вкус…
Чужого счастья.
Счастья, в котором ей нет места.
Неважно, что Дайм считает иначе. Он… он слишком светлый. Слишком доверчивый. Слишком хорошо думает о ней – и о Бастерхази тоже. Как объяснить ему, что они… нет, не враги. Нет. И ненависти тоже нет. Просто ничего. Ни-че-го. Ни доверия, ни радости, ни надежды. Пепел и пустота там, где когда-то была любовь.
Сейчас ночные фиалки не расцветут на ее балконе.
Огненная тьма не обнимет ее, не пророкочет: моя Гроза.
И она не ответит: мой темный шер, мое великолепное чудовище.
Она сделала свой выбор. У нее теперь другое чудовище. То, которое не предаст, не обманет, не променяет ее на власть и силу. Тот, кто выбрал ее и только ее, кто готов подарить ей сердце, жизнь и драконью кровь в своих жилах.
Просто не нужно вмешивать в это Дайма. Не нужно давать ему пустых надежд и заставлять его принять ее новую любовь. Он заслуживает своего счастья прямо сейчас. С тем, кого выбрал сам. Счастья и свободы. Единение с Бастерхази ему все это даст, и никакой больше Люкрес, никто, никогда больше не посмеет считать его цепным псом, решать за него…
…отнимать его дар, его кровь на эшафоте – ради прихоти…
Просто она должна пойти до конца. Не зря же она променяла свою свободу на его жизнь? И ни секунды об этом не жалеет!
Просто… нельзя, чтобы он оставался связанным проклятой печатью. Чтобы в любой момент настоящее бессердечное чудовище могло велеть ему умереть, и… все.
Так нельзя.
И она тоже будет счастлива. С Себастьяно. Своим золотым шером. Которого подарил ей Дайм.
Дайм.
Дайм…
Хватит. Хватит рыдать! Ты – принцесса Суардис! Суардисы не плачут… а если плачут – не показывают слез. Соберись, умойся и поблагодари Двуединых за то, что имеешь. Себастьяно не виноват, что ты хочешь невозможного. Он любит тебя, и если он увидит твои слезы – ему будет больно.
Не надо.
Не жалей о несбыточном.
Радуйся настоящему.
Это просто. Очень просто. Ты же веришь себе, маг разума?
Вот и верь. Тогда, быть может, тебе поверит кто-то еще.
Глава 25. О случайностях, которые не случайны
…фактически единственный, кроме службы в самом Конвенте, способ для темного шера сделать достойную карьеру. Широкой публике не сообщается, что не менее трети офицеров МБ – темные шеры, а в некоторых королевствах соотношение достигает 1:1. И хоть публичные должности главы МБ и зам. главы МБ всегда занимают светлые шеры, на настоящий момент из пятнадцати полковников МБ девять – темные шеры.
Также МБ приветствует совместную работу и партнерские отношения между темными и светлыми шерами, о чем также не сообщается широкой публике.
