– Куда только смотрит советник Гильермо? – воскликнула она. – Право, мы поручим ему лично расследовать сей прискорбный случай. Какой позор, подумать только…
Она махнула рукой, отпуская виконта, и, не слушая выцеженных сквозь зубы благодарностей, прошествовала к дверям. Лишь только высокие створки закрылись за спиной, она обернулась к Себастьяно и вздернула бровь.
Он пожал плечами, потупился – чтобы спрятать злой прищур.
– Тано. Чем тебе не угодил Торрелавьеха? – спросила она, утягивая Себастьяно в ближайший уголок и накрывая их обоих пологом тишины и отвода внимания.
– Он? Ничем, – поднял честные глаза Тано.
– Тогда почему ты злишься?
– От него несет… – Себастьяно передернул плечами.
– Бастерхази?
Вместо ответа он фыркнул и скривился, всем видом показывая, что о такой дряни, как темный шер Бастерхази, даже говорить не хочет.
– Ты с ним знаком? В смысле, был знаком раньше?
– Он иногда делает заказы в на… в той лавке, – неохотно ответил Себастьяно. – Лично мы познакомились буквально на днях. Не могу сказать, что встреча была приятной.
– Ты его ненавидишь, – кивнула Шу. – Почему?
Себастьяно сверкнул глазами.
– Потому что он – зло.
– Ты же сам говорил: не все, что тьма, то зло.
– Ты сама его ненавидишь.
– Ну… наверное. Не уверена. Хотя у меня есть причина. Но на самом деле нет. То есть причина есть, а ненависть… – Она пожала плечами. Она не могла ненавидеть Бастерхази за то, что его любит Дайм. И за то, что сам Бастерхази выбрал Дайма, а не ее. Она бы сама выбрала Дайма, а не себя. А то, что было перед Линзой… Если Дайм простил его, своего палача и убийцу, кто такая она, чтобы продолжать ненавидеть? Она просто не хочет иметь с ним ничего общего. Спокойно. Без лишних эмоций. – А у тебя какая причина? Явно не встреча на днях. И не то, что Бастерхази заказал меня, потому что…
– …он тебя не заказывал, я знаю. Просто он – зло. – Себастьяно наконец-то глянул ей в глаза.
– Он – зло, потому что…
– Нельзя убивать детей. Тот, кто хладнокровно убивает детей и гордится этим – зло.
Шуалейда нахмурилась. Что-то здесь не сходилось. Дайм не стал бы защищать того, кто убивает детей. А Бастерхази не сумел бы от него это скрыть. Вообще что-то скрыть от Дайма – это сказки похлеще Ману Одноглазого, играющего в кости в Народном Зале.
– Ты сам видел? Расскажи мне.
– Не сам. Угорь рассказывал. – Себастьяно передернулся. – Бастерхази убил всю его семью.
– Подробности.
И Тано рассказал. О том, как подслушал разговор учеников Мастера, Угря и Ласки. Угорь, урожденный шер, попал к Мастеру Ткачу после того, как погибла вся его семья. От рук Бастерхази. Тот убил отца, мать и младшую сестренку Угря, сжег вместе с домом. Угря где-то носило, а когда пришел – нашел пепел и огненный знак Хисса на месте дома.
От его эмоций Шу саму бросило в дрожь. Столько боли, страха, отвращения, ненависти…
Уф.
Как удачно, что она наполовину темная и может все это забрать. Просто забрать, Себастьяно оно не нужно.
– Так… погоди… правда, что ли, терцанг? – мягко спросила она, отвлекая его от мыслей о маленькой девочке, сгоревшей в огне. Он так отчетливо представлял ее, словно сам видел.
Хотя на самом деле и Угорь тоже этого не видел. Он пришел на пепелище.
– Ага, полный жидкого огня. Он сказал, знак горел больше месяца. Бастерхази чихать хотел на закон! Он убил целую семьи и гордился этим! А весь город настолько его боялся, что никто даже в Магбезопасность не обратился. Хотя он оставил наглядное доказательство! Даже гнева Хисса не испугался, дрянь самонадеянная!
– Терцанг. Месяц. – Шу покачала головой. – Твой приятель Угорь полный придурок?
– Ну, во-первых, не приятель. Во-вторых, вроде не придурок, хотя с некоторых пор я в этом сомневаюсь.
– С каких?
– С весны, когда Угорь… короче, он в Ургаше. Волей Хисса.
– То есть он не мастер теней.
– Нет. Хиссу не нужны такие… – Себастьяно снова поморщился.
– Придурки, не способные отличить волю Хисса, когда видят ее перед носом, – кивнула Шу. – Тано… сколько тебе было лет, когда ты это услышал?
– Ну… семь. А что?
– Ты потом не задумывался об огненном терцанге?
– Нет. – Себастьяно снова поморщился. – Делать мне больше нечего. Честно, пока не услышал про него здесь, и не вспоминал. Но когда он… когда ты…
– Когда ты почувствовал мою ненависть, это стало поводом вспомнить, да?
– Точно. – Себастьяно улыбнулся. – Ты так здорово все понимаешь!
– Мне приятны комплименты, но ты не уходи от темы. Пожалуйста, это важно, Тано.
– Почему? По-моему, это нормально – не слишком-то любить всякую дрянь.
Шу покачала головой. В том и проблема, что Дайм любит. Доверяет. Не на пустом же месте! И ей не на пустом месте казалось, что Саламандра что-то не то говорит про семью…
– …Эспада. Фамилия Угря была Эспада?
– Ага. Откуда ты знаешь?
– Слышала об этой истории. Мне еще тогда казалось, что Саламандра о чем-то умолчала.
– О чем?
– О знаке Хисса. Огненный терцанг. Целый месяц. Тано, скажи мне, если бы ты сейчас увидел это… ну, допустим, на месте какой-то таверны. Что бы ты подумал?
– Ну… что хозяин таверны занимался какой-то особо пакостной дрянью и прогневил Брата… знаешь, в Книге Тени некоторые заказы появляются просто так. Потому что Брат так хочет… погоди… но Эспада – не работа гильдии!
– А дело рук шера Бастерхази. И терцанг рисовал он. Да?
– Да! Но…
– Но?..
– Хисс бы не позволил. Нарисовать-то всякий дурак может. А чтобы горел целый месяц… И чтобы тот дурак, который рисовал, не сломал шею на ровном месте… м-да… ты права. Я придурок.
– Скорее, Угорь придурок. Ты просто поверил ему, он же сам себе верил. Знаешь, эмоции… это очень сильное оружие. Ты же сам истинный бард. Это твое оружие.
– И меня им же… – Тано усмехнулся, но тут же посерьезнел. – Однако девочка-то в чем виновата? Ей было лет пять, если не меньше.
– Честно, я не знаю, что случилось с девочкой. Но вряд ли Роне стал бы ее убивать.
– Вряд ли… Роне? Погоди, ты кого сейчас назвала Роне?
– Бастерхази. Его зовут Роне. И я уверена, что девочку он не убивал. Тем более что Угорь-то остался жив, так?
– Ну да, но при чем… а, шис. Я точно придурок. Если бы Бастерхази хотел убить именно всю семью…
