Поворачиваюсь к Рите и вижу: ее гнев перерос в озабоченность, что, пожалуй, еще хуже.
— Настанет миг, и тебе, Аддисон, придется решать, кто ты, — говорит она. — Хотя большинство твоих подопечных — подростки, это не значит, что и ты должен вечно оставаться подростком.
АЙВИ
Когда Айви рассказала Тесс, что бабушка на реабилитации, подруга тут же поинтересовалась, чем бабуля злоупотребляет. У многих (по крайней мере, у знакомых Айви) слово «реабилитация» автоматически вызывает подобную реакцию. Девушке хотелось бы, чтобы бабушкину ситуацию можно было описать более приемлемым термином. Официально заведение называется «центром квалифицированного ухода за престарелыми», но уж очень сильно это ассоциируется с домом престарелых. «Реабилитационный центр» при всех своих коннотациях все же звучит лучше.
Туда можно доехать на автобусе, сделав только одну пересадку. Айви поехала бы с Айзеком, но его машина в ремонте, так что ему и самому приходится пользоваться автобусом или просить друзей подвезти его. В любом случае, Айви не желает просто падать кому-то на хвост. Пусть бабушка знает: внучка так переживает за нее, что готова терпеть неудобства езды в общественном транспорте.
Приехав в учреждение, Айви находит бабушку в салоне — многоцелевом помещении, служащем и мини-кафетерием, и залом для отдыха. Бабушка без особого аппетита ест что-то с казенного подноса и смотрит какой-то ситком по телевизору, который висит слишком высоко и страшно неудобно для всех. Ее лицо светлеет при виде гостьи.
— Айви, я здесь! — Бабушка пытается покатить свое кресло внучке навстречу, но застревает среди других, припаркованных около того же стола. Айви пробирается к бабушке и ухитряется обнять ее.
— Какой приятный сюрприз! — восклицает бабушка. — Ты одна?
— Да, у меня образовалось сегодня немного свободного времени, вот я и…
Бабушка бросает взгляд на свою недоеденную тарелку.
— Только посмотри, каким дерьмом нас тут кормят! — На тарелке лежит нечто, отдаленно напоминающее курицу, и округлый оранжевый клубень — по-видимому, сладкий картофель. — По сравнению с этим ваша школьная жратва просто омар «термидор».
В ответ Айви достает из сумки пакет с шоколадными эклерами:
— Ну хоть десерт будет что надо!
— Контрабанда! — восхищается бабушка. — Обожаю контрабанду. Особенно такую, когда доказательства можно съесть. — Она заглядывает в пакет и жмурится от счастья. Некоторые из соседей по столу вытягивают шеи — увидеть, что там. Бабушка закрывает пакет и шепчет: — Пойдем отсюда. Не хочу ни с кем делиться.
В бабушкиной палате жалюзи на окне опущены, чтобы не впускать лучи предзакатного солнца. Соседка у окна лежит с кислородной маской на лице и крепко спит.
Бабушка останавливает кресло около кровати и опускает бортик.
— Не надо мне помогать! — объявляет она прежде, чем Айви успевает предложить помощь. Бабушка с кряхтеньем самостоятельно переваливается из кресла на кровать. — Из каталки на постельку. Я преодолела этот рубеж еще на прошлой неделе. И теперь я профи.
Женщина у окна кашляет, ее маска затуманивается.
— Может, нам надо как-нибудь потише? — спрашивает Айви.
— Чего ради? Она-то со мной не церемонится. — Бабушка пренебрежительно машет рукой. — В любом случае, ее так накачали — хоть из пушки стреляй, не разбудишь. Надеюсь, я выйду отсюда раньше, чем она приобретет себе участок земли по размеру.
Айви не расположена потешаться над несчастьем бедной женщины, однако бабушкино легкомысленное отношение невольно веселит ее.
А та, улегшись на постели поудобнее, вздыхает:
— Ненавижу эту богадельню. Несколько лет назад ковид прошелся по ней, как ураган пятой категории. Сейчас-то опасности нет, но в таких местах, как это, водится больше злых тварей, чем в дешевом фильме ужасов. Чем быстрее я уберусь отсюда, тем лучше.
Она сообщает внучке, что в выбранном ею заведении освободилось место.
— «Тенистые дубы». Названьице ну прямо для кладбища, но, по сути, место не такое уж и плохое. Еще пару недель здесь — и я перееду туда.
— Жаль, что ты больше не будешь жить с нами, — вздыхает Айви.
Бабушка поднимает руку — мол, дальше в эту тему не вдаемся. Затем тянется к тумбочке, уставленной вазочками с увядающими цветами и открытками с пожеланиями здоровья, берет одну открытку.
— Смотри, как много людей тебя любят, — говорит Айви.
— Или считают себя обязанными выразить сочувствие, — добавляет бабушка. — В любом случае, это приятно. — Она показывает Айви аляповатую открытку. — Это от мистера Беркетта, соседа из дома напротив. У него, знаешь, ну это, на букву «Р». Но он сейчас в ремиссии. Видишь, не всегда все летит к чертям. — Она смотрит на открытку и смеется. — Как думаешь, он ко мне неровно дышит?
— Но он же, кажется, священник?
Бабушка усмехается:
— Да. И если он мною интересуется, то ему стоило бы сообразить, что для хорошей девочки я слишком стара.
Айви широко улыбается:
— Вот бы мне быть такой, как ты, когда доживу до твоих лет!
— Жаждешь стать разведенкой, сидящей в инвалидном кресле?
— Прекрати, ба! Ты знаешь, что я имею в виду.
Бабушка тоже улыбается.
— Сначала тебе предстоит прожить долгую-долгую жизнь. — Тут она серьезнеет. Вглядывается в Айви. Очень пристально вглядывается. И тогда Айви вдруг понимает: помимо того, что ей хотелось увидеть бабушку, она хотела, чтобы бабушка увидела ее. Не только фасад, который видят приятели Айви. Не одни только недостатки, как родители. Бабушка видит ее саму, как никто другой на целом свете.
— А ты похудела. Не то чтобы тебе это было нужно, просто вижу по твоему лицу. Это из-за лекарств?
Айви кивает и отводит глаза, но бабушка вскоре снова ловит ее взгляд.
— Послушай-ка, — говорит она внучке. — Я знаю, в прошлом у тебя были проблемы, но ты девочка сильная. Лекарства — дрянная штука, но если пользоваться ими правильно и не давать им пользоваться тобой, то все будет в порядке.
Вот то, в чем так нуждалась Айви, — в прямой, незамысловатой бабушкиной мудрости.
Бабушка берет внучку за руку.
— Я приду на твой выпускной. Пусть даже в инвалидном кресле (желательно, чтобы нет), но приду обязательно. Меня даже дикие лошади не удержат!
— Спасибо, ба.
Бабушка кладет открытку обратно на тумбочку, отчего все остальные открытки падают, словно домино. Айви наклоняется, чтобы поправить их, но бабушка останавливает:
— Пусть лежат. Все равно упадут, когда включится кондиционер. — Она нажимает на кнопку, чтобы приподнять изголовье.
— Как дела у твоего брата? — интересуется она. — Раньше он часто забегал, а тут его не видно уже больше недели.
