Взгляд Тэыль исполнился гордости.
– Ты вырос хорошим человеком, Ли Гон. Похоже, мы многое упустили. Когда мне было пять лет… – начала вдруг Тэыль.
Гон вопросительно посмотрел на нее.
– Мои родители открыли академию тхэквондо. Мама была очень популярным инструктором, но рано скончалась. Рак победил ее. Я до сих пор ношу ее черный пояс.
– Какая ты умничка, Чон Тэыль.
Гон сжал руку Тэыль еще крепче. Через переплетенные пальцы они ощущали тепло тел друг друга.
Молодой священник, осматривавший церковную территорию, заметил Гона и подошел к нему. Он был заметно удивлен приездом императора.
– Здравствуйте, отец.
– Я не знал, что вы придете…
– Это не официальный визит. Просто был неподалеку. Святой отец, вы умеете хранить секреты?
– Господь повелел мне держать рот на замке, а ключ спрятать в укромном месте.
– Тогда можете сделать для меня один снимок? Хочу, чтобы у нас было хоть одно совместное фото.
Просьба Гона стала неожиданностью для Тэыль. Она давно хотела сфотографироваться вместе, но не решалась сказать. Сердце ее затрепетало оттого, что их желания совпали.
Священник, справившись со смущением, решительно ответил:
– Конечно, Ваше Величество. Я унесу ваш секрет в могилу.
Гон достал мобильный телефон и протянул священнику. Когда тот отошел, чтобы сделать снимок, Гон встал рядом с Тэыль и обнял ее за плечо. Они фотографировались первый раз с момента знакомства, и Тэыль ощущала легкую неловкость. Краем глаза она посмотрела на Гона: он улыбался. Улыбка его была обезоруживающей, поэтому Тэыль ничего не оставалось, кроме как отбросить всякое волнение и тоже улыбнуться в камеру.
Ее радость грела Гону сердце. Лица обоих светились от счастья.
– Улыбочку. Три, два…
Священник замолк, не досчитав до конца.
Время снова остановилось. Ветви деревьев, подол рясы священника, волосы Тэыль – ничто не двигалось. Только Гон оставался живым в замершем мире. Он стоял, обнимая Тэыль. Улыбка ее была все так же прекрасна.
Он вспомнил, как смотрел на Тэыль, стоявшую под желтым деревом гинкго и завязывавшую волосы в хвост. Ее красота радовала глаз. Гон сотни раз снова и снова влюблялся в Тэыль, и тот момент не был исключением. Однако то был лишь миг.
Больно было видеть ее застывшей во времени. Гон продолжал мысленно отсчитывать число Эйлера. В долгие минуты, когда весь мир будто остановился навсегда, Гон оказался совершенно один, пусть даже рядом находилась любимая девушка. Вокруг стало так тихо и пусто, словно его выбросило в открытый космос. Гнетущее одиночество и тоска витали в воздухе.
Охранники, стоявшие поодаль, и люди у дороги – все застыли. Если так будет продолжаться, то весь мир однажды действительно замрет навсегда. И только Гон и Ли Рим смогут это видеть.
Кап-кап – слезы потекли по щекам Гона. Он быстро вытер их, глубоко вздохнул и снова положил руку на плечо Тэыль – точно так же, словно ничего и не произошло.
Гон снова считал: 4 489 секунд. В этот раз остановка продлилась один час четырнадцать минут и сорок девять секунд.
И вот время вновь начало свой ход, Гон почувствовал обволакивающий тело ветер.
– Готово! – звонко воскликнул священник.
На телефоне Гона осталась фотография, служившая напоминанием о нежности и времени, проведенном с Тэыль.
* * *
Вскоре после того, как Гон и Тэыль вернулись во дворец, пошел дождь. По окну плавно стекали капли, их стук по подоконнику эхом отдавался в ушах Тэыль, которой в этот момент доктор Хван обрабатывал раны. Гон внимательно наблюдал за ним, стоя позади. Он беспокоился, что на прекрасной коже Тэыль могут остаться шрамы. К счастью, раны затягивались быстро и бесследно.
Взгляд Тэыль, лежавшей на кровати и протянувшей доктору руку, остановился на мече, хранившемся в стеклянном ящике посреди комнаты. Это был тот самый меч с выгравированными на острие иероглифами, с ним Гон пришел спасать Тэыль от наемников Ли Рима.
Когда Тэыль подумала о той ночи, доктор уже закончил обработку ран.
– Все готово. Пейте лекарство три дня. Оно содержит антибиотики, поэтому ни в коем случае нельзя употреблять алкоголь. Да-да, и не просите.
Доктор собрал свои инструменты, поклонился Гону и удалился.
Гон подошел к Тэыль и упрекнул ее:
– Алкоголь?
– Только ради дезинфекции – обеззаразить раны изнутри, так сказать. Всего-то один стаканчик. Кровообращение сразу ускорится, и раны быстрее заживут… Что-то я внезапно очень устала. Иди к себе, я буду спать.
– Я уже говорил тебе сто раз, это моя комната.
– А, точно… И где же ты спал все это время?
– Здесь, – ответил Гон, усаживаясь на кровать.
Глаза Тэыль мгновенно стали широкими от удивления.
– Здесь? Как это?
– Рядом с тобой. Кровать большая, двоим места достаточно.
Тэыль ухмыльнулась и ударила Гона по плечу. В этот момент за окном грянул гром и Гон с громким стоном схватился за плечо.
Тэыль поморщилась:
– Да ладно, не притворяйся, не так уж сильно я ударила.
– Плечо как будто обожгло огнем. Это шрам, о котором говорил Ён.
– Дай посмотреть, где он?
Тэыль протянула руку и оттянула рубашку, обнажая плечо Гона. Ночное небо снова прорезала яркая вспышка, раздался раскат грома. Клеймо на плече Гона вспыхнуло ярким пламенем. Он задохнулся от боли и прикусил губу. Из горла вырывался протяжный стон.
– Что с тобой? – в тревоге вскрикнула Тэыль.
В миг, когда ударила молния, не только Гон скорчился от жгучей боли. Ли Сандо, сидевший в темнице, рухнул на пол, схватившись за обожженный бок. Кёнму, прогуливавшийся по верфи, почувствовал, будто что-то пронзило лодыжку, упал на землю и осмотрел ногу. Рана, светившаяся ярким пламенем и причинявшая жестокую боль, была и на лице Ли Рима.
Все они были мечены.
Превозмогая боль, Гон посмотрел на Тэыль:
– Похоже, это побочный эффект от пересечения миров. У тебя все в порядке? Ничего не болит?
– Нет, все хорошо.
Перепуганная Тэыль быстро скинула с плеч ночную рубашку.
– Погляди, вдруг у меня тоже?
Белая обнаженная кожа словно сияла.
В растерянности Гон отвернулся:
– Внезапная ты.
– Летом нормально плечи показывать. Смотри давай.
Тэыль пододвинулась к нему ближе и еще немного приспустила рубашку.
– Ты неподражаема, сил нет. Так еще больнее. Нет у тебя ничего.
