В Чешской Республике к Аустерлицкой битве свое, отдельное отношение. Моравия в декабрьский военный переплет 1805-го попала негаданно-нежданно. Говоря современным языком, Моравия всего лишь предоставила трем императорам площадку для кровавого выяснения отношений. В Вене и Петербурге не рассчитывали на столь быстрое передвижение 75-тысячной армии Наполеона из булонского лагеря к востоку, его полки преодолевали по 30 километров в день, совершая невозможные по тем пешеходным временам марш-броски. Австрийский генерал-фельдмаршал уже был разбит и капитулировал в Ульме; спешивший на помощь «несчастному Маку» Кутузов, по хитрому обыкновению, от большого сражения у берегов Дуная уклонился. Император Франц II вынужденно оставил свою столицу и перевел австрийский двор в Ольмюц, где соединился с русским самодержцем Александром I, жаждавшим славы и победы над лучшим полководцем Европы. Монархи доверили верховное командование опытному генералу от инфантерии Кутузову, в том числе на том основании, что русская армия составляла почти четыре пятых союзнического войска. План генерального сражения разрабатывали хозяева местности, австрийцы. Тщеславный Александр подталкивал своего главного полководца под локоть. Он был почему-то уверен, что «соединение австрийской отчетливости и русской храбрости» сработает.
Наполеон в Вене не задержался и тут же без боя занял Брюнн, в испуге отворивший перед французами врата. Отсюда Бонапарт вместе с офицерами на протяжении десяти дней осуществлял тщательные рекогносцировки окрестностей. Одним из залогов французской победы стало доскональное знание поля боя, хотя годом ранее австрийская армия проводила в окрестностях большие маневры и, по идее, союзники не должны были бы испытывать проблем с ориентированием.
Внутри этой моравской площадки, неправильного четырехугольника со сторонами примерно в 10–12 километров, в основном южнее «королевской дороги» из Вены в Ольмюц, располагались два десятка деревень, населенных преимущественно чешскоязычными крестьянами. Любая армия, своя или неприятельская, оказывалась для них бедствием — солдаты были вечно голодны и охочи до женщин, их беспрестанно мучили холод и жажда. Хоть австрийские, хоть русские, хоть какие военные реквизировали все, что попадалось им под руку, пускали на растопку и колья из плетней, и дровяные сараи, и церковные скамьи, разве что распятия иногда совестились трогать. Квартирьеры и фуражиры не жалели местное население. Оказавшись в Брюнне, Наполеон затребовал для своего войска по 26 коровьих туш ежедневно. Бои угрожали местным жителям случайными смертями и гарантированным разорением, последствия военных кампаний были чреваты голодом и болезнями. Сражение у Аустерлица, из-за дурных санитарных условий и многих тысяч раненых, вызвало эпидемию, которую пригасили только новогодние морозы; тиф-то не разбирал между военными и гражданскими. В этой кровавой битве погибли и были ранены, по разным источникам, 15 или 25 тысяч человек, а померших крестьян никто сосчитать и не подумал.
Чехи, как и представители других народов Австрийской империи, волей либо неволей служили в армии Франца II, высшие офицерские кадры для которой поставляли в основном немцы и венгры. Не все, наверное, полагали счастьем храбро отдать жизнь за своего короля, но именно такая доля досталась при Аустерлице единственному на все Францево войско полководцу чешского происхождения, командиру пехотной бригады генерал-майору Франтишеку Йирчеку, он пал как раз на Праценских высотах. Наполеон тоже потерял в тот день одного из своих высокопоставленных боевых товарищей: русская граната раздробила ногу генералу Жан-Мари Валюберу, он скончался в госпитале.
Собирая материал для книги, я вслед за Наполеоном отправился в подробную поездку. Из Брно выдвинулся на велосипеде и до самого вечера следовал замысловатым 80-километровым маршрутом Подоли — Тварожна — Шлапанице — Кобылнице — Соколнице — Телнице — Жатчаны — Уезд-у-Брна — Гостерадки — Збышов — Понетовице — Йиржиковице — Блажовице — Голубице — Кршеновице, пока, практически без сил, не завершил велопоход в Славкове-у-Брна. В наполеоновские времена тот же путь обозначался по-другому, на немецкий манер (Критшен — Босениц — Шлапаниц — Кобелниц — Соколниц — Теллниц — Затчан — Аугезд — Кляйн-Гостерадек — Збейшов — Пунтовиц — Гиржиковиц — Бласовиц — Голабиц — Крженовиц), потому что все ныне чешское тогда было австрийским. Сегодня окрестности Славкова — исключительно дружелюбный, вполне продвинутый по местным меркам чистенький сельскохозяйственный край, о военном прошлом которого напоминает множество монументов и памятных знаков, главный из которых, всегда печальный Курган мира, Mohyla míru, считается первым из построенных в Европе пацифистских мемориальных комплексов. Подтверждением сему служит выспренная бронзовая цитата из Томаша Масарика на одной из стен мавзолея: «Не мечом, но плугом, не кровью, но работой, не насилием, но миром, не смертью, но жизнью». Легко сказать!..
С велосипедного седла убеждаешься в зрелости оперативно-тактического замысла Наполеона, в день битвы превзошедшего своих противников и в остроте полководческой мысли, и в решительности, и в хитроумии. Русские и австрийцы плохо договорились о совместном командовании, их генералы неуклюже управляли войсками, недооценивая силы и способности противника, их полковники и поручики действовали пусть отважно, но наивно и прямолинейно, так что, если судить по выводам военных историков, поражение союзников явилось закономерным. Как сказано у Толстого, «русские ружья были слишком тяжелы».
Грамотно расставив войска, Наполеон приготовил врагам смертельную ловушку. На высоком холме, у красноголовой часовни Девы Марии Снежной, артиллерийская батарея бригадного генерала Мишеля Мари Клапареда прикрывала построения маршалов Жана Ланна и Иоахима Мюрата, и они смогли сдержать корпус генерал-лейтенанта Петра Багратиона, считавшегося у русских непревзойденным мастером авангардных и арьергардных атак. Полки маршала Луи-Николя Даву на южном фланге отразили сильный удар русско-австрийских сил, пытавшихся, согласно разработанному (и потом признанному всеми на свете неудачным) генерал-майором Францем фон Вейротером плану, обойти противника слева. Солдатам генералов Фридриха (Федора) фон Буксгевдена и Дмитрия Дохтурова, чтобы не попасть в окружение, пришлось форсировать обширные, едва замерзшие Жатчанские пруды, и лед проломился. Главная драма разыгралась в центре боевой линии, где Наполеон искусно создал иллюзию слабости своей обороны. Деревня Праце, через которую русские и австрийцы прорывались к долине Золотого ручья (по-немецки Гольдбах), в результате ожесточенной схватки оказалась полностью сожжена, хотя сейчас, глядя на аккуратные зажиточные хозяйства, такого и не представишь. Заняв Праценские высоты (в учебники и мемуары эта суровая атака вошла как «прыжок льва»), французы бешеными псами вгрызлись фон Буксгевдену в спину и левый бок.
Предположения о разобщенности, взаимном недопонимании и переходившей в спесь горделивости австрийского и русского командования подтверждаются многими источниками, однако битва при Аустерлице являет нам и поучительные примеры интернационального боевого братства. Чудесное спасение корпуса Багратиона, уже, кажется, загнанного в мышеловку тяжелой кавалерией Мюрата и пехотинцами Ланна, оказалось бы невозможным без героизма артиллеристов майора Иоганна Венцеля Фриренбергера, две батареи которого на позициях близ деревни Велешовице (Велшпиц) со смертельной опасностью для себя и до последнего пушечного ядра прикрывали отход русских на Русинов (Неурассниц). Майор получил на грудь Рыцарский крест ордена Марии Терезии (у Багратиона такой, кстати, был в наградной коллекции с 1799 года, за суворовский переход через Альпы). Хотелось бы написать, что после боя русский генерал обнял пропахшего порохом австрийского майора и по-грузински назвал его братом, но не буду приукрашивать действительность. Петра Ивановича, как известно, французская пуля сразила у Бородина, а вот Иоганн Венцель неторопливо дослужился до звания генерал-майора, был удостоен еще и русского ордена святой Анны, увидел победу над Наполеоном и мирно скончался в 1823 году в своей усадьбе в Кромержиже (Кремзире).
