Совершить дневную съемку часового обелиска оказалось практически невозможно, он вечно окружен народом, да и вообще площадь Свободы, ярмарочная и центральная, слишком людная. На фотоохоту нужно поэтому отправляться спозаранку, не позже семи, в тот самый магический — как говорят профессионалы, золотой — утренний час, когда солнце дает мягкий рассеянный свет, а на площади хозяйничают надутые голуби и беспечные воробьи. Этот недолгий миг сложно вычислить и сложно уловить, это время особенной чувствительности воздуха и специальных длинных теней. Вот только что было, а теперь уже нет. Некоторым образом это можно признать характерной чертой Моравии.
Политические географы скажут, что Моравией называется восточная и юго-восточная территории Чешской Республики площадью в 22 тысячи квадратных километров — в 2,5 раза меньше того, что прежде считалось в Европе Богемией, а по-домашнему всегда именовалось и именуется сейчас Čechy, но зато в 5 раз обширнее Чешской Силезии. Эти три исторические области и образуют современную чешскую страну, административно устроенную без учета региональных различий. Что на практике означает: земли Моравии полностью или частично включены в состав шести из 13 краев Чешской Республики. Ко всему этому на правах столицы отдельно приплюсована Прага.
Ограниченную правосубъектность и права самоуправления Моравия как единое целое получила в 1182 году, когда император Священной Римской империи Фридрих Барбаросса объединил в марку (маркграфство) три небольших княжества (Брненское, Оломоуцкое и Злинское). Вассалами императора и до и после того были короли единственной чешской династии Пржемысловичей, непосредственные хозяева моравских земель. При этом начиная с Карла IV, а потом еще лет триста Моравия считалась наследственным леном короля Чехии, и лен этот при отсутствии наследников у маркграфа после его смерти отходил под руку Праги.
В средневековье моравскими маркграфами часто становились младшие братья или племянники чешских королей. Среди них попадались талантливые государственные деятели и крепкие хозяйственники, скажем правивший в 1349–1375 годах Иоганн Генрих (Ян Йиндржих), как раз младший брат Карла IV. Таким, как он, эпизодически удавалось оказывать некоторое или даже относительно заметное влияние на ситуацию в Центральной Европе. Самым знаменитым моравским маркграфом считается Йост, простите за тавтологию, Моравский (у власти с 1375 по 1411 год), эффективный правитель и коварный интриган, который не только активно участвовал в региональной политике, но и по случаю приобрел (то есть в прямом смысле слова купил) курфюршество Бранденбург с Берлином и был избран королем Германии. Царствовал там Йост недолго, не успел даже короноваться, поскольку после голосования на царство умер (или его отравили). Йосту, единственному королю с прозвищем Моравский, поставили в Брно современный памятник под названием «Отвага»: это закованный в латы рыцарь на смешнючей лошади с ногами как у жирафа.
При Габсбургах Моравию администрировали обычно напрямую из Вены в качестве «отдельного субъекта» Дунайской монархии. Эта пусть во многом символическая, но «отдельность» только поначалу сохранялась в Первой Чехословацкой республике. С 1940-х годов Моравия никак не обозначалась на политических картах: сначала чтобы не быть помехой формированию чехословацкого народа, а потом, очевидно, в интересах укрепления национального единства. Это дает местным патриотам повод для горьких сравнений малой родины с подземной речкой Пунквой, которая то протекает во глубине карстовых пород, то выходит на земную поверхность, а потом снова исчезает. Кое-где Пунква и Моравия есть, но иногда их нет, нужно ловить золотой час.
Политически корректно (и оно доминирует во всей стране) мнение о том, что в Моравии живут чехи из Моравии. То есть вряд ли можно признать случайностью то обстоятельство, что моя любимая улица Брно, Чешская, выливается на Моравскую площадь. При этом по итогам переписи населения 2011 года (итоги переписи-2021 пока еще не подведены) около 600 тысяч человек, примерно 6 процентов населения Чешской Республики, в графе «национальность» указали «мораване» (в 1991 году, на волне общественных перемен, в «мораване» записалось почти втрое больше народа). Они мораване, но и чехи — примерно в том же смысле, в каком русскими, только из Сибири, считаются сибиряки.
Есть, впрочем, другая точка зрения, согласно которой мораване — не фольклорная группа, не субэтнос, а отдельный (естественно, «самый древний») западнославянский народ, имеющий, как и полагается, свое национальное сознание, свою развитую культуру и свою многовековую историю, особенно тесно связанную с чешской, просто тесно связанную со словацкой, довольно тесно связанную с австрийской и не очень тесно, но связанную также с венгерской и польской. Многие из тех, кто разделяет такую точку зрения, ищут у чешской государственности и у чешского языка моравские истоки. Автор вышедшего в 2018 году обширного труда «Краткая история Моравии» (594 страницы) Йозеф Беднарж, например, комично начинает свое повествование с теории Большого взрыва и появления Вселенной из сингулярности, чтобы, постепенно меняя фокус, перейти к формированию Солнечной системы и планеты Земля, зарождению жизни, расколу сверхконтинента Пангея, происхождению человека прямоходящего и человека разумного — и мало-помалу к миграции славянских племен в центр Европы и возникновению их первых государств.
Предтечей современной Моравии ее патриоты считают Великую Моравию, феодальное княжество, в IX–X столетиях вольно, как это водилось в средневековье, объединившее под властью местной династии, представителей которой в пору национального романтизма назвали Моймировичами, земли нынешних Чешской Республики и Словакии, кусочки современных Венгрии и Польши, чуть-чуть теперешней Австрии и даже немножко Германии. Беднарж утверждает, что площадь Великой Моравии поры ее расцвета примерно в 15 раз превышала размеры собственно моравских территорий. Пражские историки не оспаривают тот факт, что земли первого «подтвержденного наукой» чешского владетеля Борживоя Пржемысловича (княжил в 870–890 годах) были уделом Великоморавского государства, упоминавшегося в западных хрониках с 822 года. Высказываются даже предположения о том, что Борживой, детали биографии которого мало известны, воспитывался при моравском дворе и был посажен княжить в Прагу «старшим» соседом. Моймировичи почти век сопротивлялись экспансии Франкского королевства, вассалами которого формально считались, но конец их державе в 906 году положила не западная, а восточная опасность — пришествие в центр Европы венгерских племен.
Моравская орлица на здании Оломоуцкой ратуши
В Брно и Оломоуце по отношению к седой старине какого-то особенного сантимента не чувствуется. О Великой Моравии известно не слишком много, память о ней канула, фигурально говоря, в реку Мораву: западноевропейских и византийских исторических авторов земля на краю тогдашней ойкумены не слишком интересовала, а своих летописцев у Моймировичей не было. Ученые даже затрудняются точно сказать, где именно находился мифический Велиград, столица этого государственного образования. Памятников материальной культуры Великая Моравия оставила немного, только руины фундаментов и черепки черепков. Единственный прилично сохранившийся образец великоморавской архитектуры, скромный храм Святой Маргариты, находится сразу за восточной чешской границей.
