Единственными друзьями старого библиотекаря, уже не находившегося под непреодолимой властью чувственных импульсов (122 партнерши за 39 лет мужской активности; кроме того, случались и партнеры), в мрачноватом холодном дворце, похоже, были фокстерьеры. Одолеваемый подагрой и несварением желудка, Казанова враждовал с графскими слугами, не находил общего языка с управляющим поместьем и только изредка выезжал в свет. Полиглот, не говоривший по-чешски, он вряд ли интересовался подробностями местной крестьянской жизни. Можно предположить, что не только Dux и Teplitz, но и относительно близкие к графскому замку Прага и Дрезден навевали на Казанову тоску. Впрочем, и его салонное сияние, должно быть, со временем потускнело.
У Духцова между тем имеется в творческом портфолио собственное многовековое прошлое, а не только та дюжина лет, которую Казанова провел на тоскливой службе у фон Вальдштейна, но все это теперь мало кого интересует. Магия знаменитого образа и законы массовой культуры — именные кафе, дешевый отель, улица, певческий конкурс «Роза Казановы» — делают свое дело: этот незаурядный человек останется во всемирной и местной истории не как талантливый литератор и изощренный дипломат, не как тонкий философ и точный математик, но как символ разврата (а скажите, так ли это много — по три романтических увлечения в год?) и карточный шулер куртуазного века в исполнении Марчелло Мастроянни, Ричарда Чемберлена, Алена Делона и Хита Леджера. Ну что же, «Зови меня так / Мне нравится слово…». У Казановы, кстати, были и русские лица, с интервалом в 70 лет итальянского ловеласа сыграли Иван Мозжухин и Максим Суханов; было и чешское, Милош Копецкий, убедительный комедийный актер, которого мы помним еще и обаятельным мерзавцем в «Лимонадном Джо»
[24].
Пока Казанова в гробовой тиши дворцовой библиотеки сочинял свои правдивые мемуары, в Духцове — Дуксе интенсивно развивалось традиционное и для севера Богемии угольное производство, затем здесь открылись чулочная мануфактура и стеклодувный промысел, а в индустриальную эпоху город вступил в статусе райцентра. В начале 1931 года, когда Чехословакия в полной мере ощущала на себе последствия мирового экономического кризиса, Духцов оказался центром знаковой стачки угольщиков и столкновения полуголодных, потерявших работу шахтеров с силами правопорядка. Нескольких демонстрантов тогда застрелили, по стране поднялась волна вызванного сочувствием к погибшим «левого протеста».
После прихода коммунистов к власти шахтерская трагедия обернулась боевой легендой: в Духцове появился памятник смертельной схватке труда и капитала, здесь под телекамеры, для выпусков официозных новостей, взрослые и дети митинговали каждое 1 мая и каждое 7 ноября. О Казанове тогда и не вспоминали. Полвека назад добывающая промышленность едва не погубила город, поскольку оказалось, что Духцов в буквальном смысле слова стоит на месторождении бурого угля. Решение упразднить населенный пункт все-таки не было принято, уцелел и графский дворец.
Некоторым городам по соседству повезло куда меньше. Вот, например, почти 70-тысячный теперь Мост, от всей старины которого сохранился лишь храм Вознесения Девы Марии в стиле южнонемецкой поздней готики. Мостецкий храм прославился в 1975 году, когда чехословацкие инженеры с помощью советских товарищей взяли и целиком перевезли эту огромную церковь по специальным рельсам почти на километр в сторону от новых угольных разработок с помощью полусотни хитрых гидравлических тележек. Огромное здание весом 12 тысяч тонн, с пресвитерием закрытого типа, с башней призматической формы (ее разобрали, а потом собрали заново), с галереей, прихожей и ризницей, передвигалось с севера на юг со скоростью 1,5–3 сантиметра в минуту. 841 метр за 646 часов: переехали за месяц, депортация храма прошла успешно, хотя сориентировали его по сторонам света неправильно, нарушив католическую доктрину.
Остальной город Мост никуда не переехал, его в соответствии с практикой преобразования истории и природы во имя будущего и во благо человека в 1960–1980-е годы полностью снесли, а в сторонке подняли высокоэтажные кварталы из бетонных панелей. Многие в Чехии и теперь считают это преступлением, но решимость партийных работников и командиров производства ничто не поколебало, у них и сердца, вероятно, были из железобетона. Да и многие жители Моста, города, лишившегося исторических корней в результате послевоенного выселения немцев, если и не приветствовали планы правительства ЧССР, то им и не противились: градоразрушительная и градостроительная операции, очевидно, казались мостом в счастливое будущее.
«Разработка месторождения под Мостом представлялась инженерам-угольщикам и счетоводам из компании „Северочешские шахты“, их коллегам из Министерства энергетики, политическим элитам и авторам пропагандистских публикаций, а может быть, и всем прогрессивно мыслящим гражданам делом неминуемым, — пишет пражский публицист Матей Спурный. — Коммунистической идеологии в этой железной логике чисел, инвестиций, прибыли было меньше, чем рациональных рассуждений о примате прогресса, соединенного с потребностями экономики. Реконструкция территории ради будущего, идея абсолютного подчинения жизни хозяйственным интересам не казалась всего лишь одной из возможностей: это была императивная концепция, обещавшая процветание каждому». Пусть так. Примерно в то же время в Москве строили проспект Калинина, через центральные кварталы Праги и Братиславы прокладывали разре́завшие эти города напополам автомагистрали, под современную застройку сносили викторианскую промышленную часть Манчестера.
В городе Мост теперь — и уже, наверное, навсегда — восторжествовал развитой архитектурный соцреализм с малипусенькими вкраплениями обломков старины. Чумной столб по-прежнему красуется у ратуши, только это совсем другая, чем прежде, ратуша, черный барочный фонтан с фигурой опирающегося на щит льва стоит посередине Первой площади, только это совсем другая площадь, разве что львиный оскал остался по-прежнему грозным. Чтобы демонтировать здание театра, потребовалось 280 килограммов взрывчатки, для уничтожения краевого суда, очевидно, в фундамент заложили побольше динамита; взорваны также десяток церквей, пара монастырей, ну и все остальное, из чего обычно состоят города.
Мост, ведущий из нового Моста туда, где когда-то располагался старый, — по проспекту Строителей, через железную дорогу, речку Билину и дальше к аэропорту, — считается участком Кладбищенской улицы, поскольку рядом с перевезенным волей не Бога, но человека с одного места на другое Мари́инским храмом устроен обширный парк последнего упокоения. Полезные ископаемые из мостецкой земли, какие смогли, к 1999 году достали, территорию разровняли, даже наполнили обширное озеро на месте циклопической угольной ямы. На средства из еврофондов на озерном берегу устраивают камышовые заросли и разбивают хайтек-рекреационную зону. С пляжа открывается панорама промышленных объектов, видны и трубы, и цеховые корпуса, но в обвод озера уже ведет удобная велодорожка, вдоль которой высажены юные березки. Когда-нибудь они разрастутся в рощи, и тогда здесь будет больше комфорта, чем запахов и дымов.
