Рорк взял ее за плечи и стал массировать, чтобы снять напряжение.
— Он больше не сделает тебе больно. Он больше к тебе не притронется.
— Нет, — согласилась она. «Зато во сне… — пронеслось в голове. — Во сне я буду по-прежнему корчиться от боли». — Он взбесился, потому что застал меня за едой. Мне не полагалось притрагиваться к еде без разрешения.
— Боже! — Рорк поплотнее укрыл ее одеялом, чтобы унять ее дрожь. А он-то всегда поражался, с каким аппетитом она ест! Ему очень хотелось так ее накормить, чтобы она раз и навсегда забыла про голод.
— Потом он принялся меня бить. — Ева услышала, как сорвался ее голос, и попыталась взять себя в руки.
, «Теперь это просто рапорт о происшествии, — внушала она себе. — Рапорт, только и всего!» — Он сбил меня с ног и продолжал осыпать ударами. По лицу, по всему телу. Я плакала, кричала, умоляла его перестать. Он разорвал на мне одежду и запустил пальцы.., в меня. Мне было нестерпимо больно, потому что он насиловал меня только прошлой ночью и теперь снова принялся насиловать. Дышал мне в лицо, просил быть хорошей девочкой — и насиловал. Мне казалось, что я вот-вот разорвусь на кусочки. Боль была такой ужасной, что я больше не смогла терпеть. Я стала его царапать — наверное, до крови. Тогда он сломал мне руку.
Рорк не мог больше сидеть спокойно. Он вскочил, подбежал к окну и распахнул его — ему нужен был свежий воздух.
— Может быть, я на минуту отключилась. Но мне не удалось до конца забыть про боль. Иногда ведь про нее забываешь…
— Да, — бесстрастно подтвердил он. — Знаю.
— Но в тот раз боль была чудовищная: она накатывала омерзительными волнами. А он никак не мог уняться… И тогда в руке у меня оказался нож — взял и оказался, сам собой. Я ударила его ножом. — Ее вздох был так похож на рыдание, что Рорк обернулся. — Я вонзала в него нож снова и снова. Кровь была повсюду — сладко пахнущая свежепролитая кровь. Я выползла из-под него. Наверное, он уже был мертв, но я пырнула его еще несколько раз. Я вижу себя, Рорк: я стою на коленях, сжимая в кулаке рукоятку ножа, вся в крови; его кровь брызжет мне в лицо… Мне не позволяла остановиться моя боль.
«Кто бы поступил иначе? — пронеслось у него в голове. — Кто?!»
— Наконец я заползла в угол, чтобы быть от него подальше. Я боялась, что он встанет и убьет меня. То ли я потеряла сознание, то ли уснула от изнеможения. Помню только рассвет. И свою боль. Я превратилась в комок боли; Кажется, меня вырвало. А потом я увидела.., увидела…
Рорк подошел и взял ее руку — холодную, как лед, худую и бескровную.
— Хватит, Ева.
— Нет, дай мне договорить. Я должна с этим покончить. — Она с трудом выталкивала слова, словно это были неподъемные камни, отягощающие душу. — Я увидела тело и поняла, что убила его. Я знала, что теперь за мной придут и посадят в клетку, в темную клетку. Он всегда пугал меня клеткой, когда уговаривал быть хорошей девочкой. Я пошла в ванную и смыла с себя кровь. От боли в руке можно было сойти с ума, но мне очень не хотелось в клетку. Я кое-как оделась, сунула свои вещи в сумку. Хотя — какие там могли быть вещи?.. Мне все время казалось, что он собирается встать и схватить меня. Я оставила его лежать и пошла. Было раннее утро, на улицах ни души. Не помню, что стало с сумкой — то ли я ее потеряла, то ли выбросила. Я долго шла, потом спряталась на каком-то заднем дворе и дождалась темноты.
Ева провела рукой по лицу. Оказывается, она помнит и это: темноту, вонь, страх, потеснивший даже боль.
— В темноте я снова пошла. Я шла долго, пока не свалилась от изнеможения. Это снова были смрадные задворки. Не знаю, сколько времени я там пробыла, пока меня не нашли. Я уже ничего не помнила: ни что случилось, ни где я нахожусь, ни кто я такая. Я до сих пор не помню своего имени. Он никогда не называл меня по имени.
— Тебя зовут Ева Даллас. — Рорк сжал ее лицо ладонями. — Та часть твоей жизни давно в прошлом. Ты выжила и преодолела свое прошлое. Теперь к тебе вернулась память — значит, ты окончательно исцелена. Все страшное позади, Ева!
Она смотрела на него, сознавая, что никогда никого не любила больше, чем его. И не полюбит.
— Неужели ты ничего не понимаешь?! Я обязана ответить за содеянное. У всякого поступка есть последствия, Рорк. Теперь я не смогу выйти за тебя замуж. А завтра я должна буду расстаться со значком полицейского.
— Что за безумие?!
— Пойми, я убила родного отца! Потребуется расследование. Даже если меня оправдают, мне придется начинать с нуля. А пока не завершится расследование, я не смогу работать в полиции. И стать твоей женой не смогу. — Она решительно встала. — Мне надо собрать вещи.
— Только попробуй.
Наверное, если бы он закричал, Ева ушла бы, не задумываясь. Но его тихий, какой-то зловещий голос остановил ее.
— Пойми, Рорк, я должна следовать правилам.
— Прежде всего ты должна оставаться человеком. — Он шагнул к двери и с грохотом ее захлопнул. — Думаешь, самозащита от грязного чудовища — повод, чтобы расплеваться со мной, со всей своей жизнью?
— Я убила родного отца.
— Ты прикончила зверя. И ты была ребенком. Будешь утверждать, что ребенок должен нести весь груз ответственности?
Ева открыла было рот, но не нашла, что сказать, и некоторое время молчала.
— Дело не в моих утверждениях, Рорк. Закон…
— Закон должен был тебя защитить! — На него нахлынули собственные тяжелые воспоминания. Рорк чувствовал: еще немного — и он потеряет контроль над собой. — К черту закон! Много было от него толку, когда оба мы нуждались в нем больше всего? Хочешь расстаться со своим значком, потому что закон слишком слаб, чтобы вступаться за невинные души, за детей? Милости прошу! Топчи свою карьеру сколько тебе вздумается. Но учти: от меня тебе все равно не избавиться.
Рорк хотел схватить ее за плечи, но внезапно бессильно уронил руки.
— Я не могу к тебе притрагиваться, — растерянно произнес он. — Боюсь к тебе прикасаться. Я не вынесу, если близость со мной напомнит тебе о том, что делал он.
— Нет! — Ева взяла его за руки. — Не напомнит, не может напомнить. Когда ты ко мне прикасаешься, я вижу только тебя. Просто я должна пройти свой путь до конца.
— Одна? — Рорк понял, что произнес то самое горькое слово, которое она непрестанно твердила себе. — Как мучилась одна, терзаемая кошмарами? Ева, я не могу вернуться в прошлое и убить его вместо тебя. Я бы отдал все, что имею, и даже больше, чтобы это сделать, но не могу. Зато я могу заставить тебя принять мою помощь. И заставлю! Тут не о чем рассуждать. Сядь.
— Рорк…
— Пожалуйста, сядь. — Он изо всех сил старался говорить спокойно, зная, что злость ее только ожесточит. На Еву можно было подействовать лишь разумными доводами. — Ты доверяешь доктору Мире?
— Да. То есть…
