— Все? — нетерпеливо уточняет бурильщик, стоило мне только взяться за полотенце.
— Почти, — киваю я, посмотрев в его прищуренные глаза, не отводя взгляда.
Ох, зря! Откровенная провокация с моей стороны на агрессию. Так и вижу ярко горящую вывеску с надписью «danger».
Он хватает меня за руку и чуть ли не волоком тащит в свою спальню, вталкивает в комнату, заходит следом и закрывает дверь, опираясь на неё спиной.
— Ну? — скрещивает руки на груди, испепеляя меня своими зелеными буравчиками.
Неосознанно тоже копирую его жест, прикрываясь руками. Шумно вздыхаю и сажусь на диван.
Ну, блин! Я, как всегда! Хочу, как лучше, а выходит…
— Что, ну? — выдавливаю из себя тупой вопрос.
— Не хочешь пояснить, что на тебя нашло?
И чего, собственно, злится? На то, что я первой решила поставить точку? Это же сугубо его прерогатива.
Хочется усмехнуться, но сдерживаюсь. Примет ещё за издёвку. С него станется.
Чешу лоб, мысленно подбирая правильные слова. Мозг перезапускается в аварийном режиме.
Я хорошо запомнила слова своего психолога: «Если хочешь быть услышанной, лучше сказать «я чувствую обиду» вместо формулировки «ты — козел».
— Что ты все время закатываешь глаза? — продолжает беситься Федя, так и не дождавшись от меня ответа.
— Любуюсь своими куриными мозгами, — огрызаюсь я. — Знаешь, еще со школы терпеть не могла геометрию, — снова смотрю на него и понимаю, что мой «жирный намёк» ушёл «в молоко»*.
Вот она главная ошибка всех людей! Мы так стараемся сохранить лицо, что-то из себя строим, говорим не то, что думаем. И оказываемся непонятыми, неуслышанными и еще виноватыми.
А какого хрена-то?! Сказала бы все, как есть и дело с концом.
Ну! Вот сейчас я ему скажу! Все ему припомню. Открываю рот, собираясь с мыслями, но Федор меня опережает.
— Ты! — шипит он, ткнув пальцем в мою сторону.
Ерошит свои волосы, срывается с места, вышагивая туда-сюда передо мной. Останавливается резко, снова посмотрев на меня. Его настроение меняется со скоростью сверхзвукового истребителя.
Гордо вскидываю подбородок, надеясь услышать что-то интересное. Мое тело, как натянутая до предела пружина, готовая в любой момент сорваться и выстрелить.
Упрямо поджимаю губы, глядя в расширенные глаза бурильщика. Мои, наверно, не меньше?
Сглатываю.
— Я считал тебя нормальной, — выдает он. — Я не перевариваю все эти женские загоны и истерики.
— Разве? — хмыкаю. — По-твоему, я сейчас истерю?
По-моему, главная истеричка здесь он. Благоразумно помалкиваю на этот счет. Во избежание, так сказать.
— Да! Поэтому и не понимаю, какой заёб нашел на твою голову?
Лучшая защита — это нападение. Вот я его еще ни в чем не обвинила, а он уже на меня наезжает.
Прелестно.
— Я люблю тебя, — опережаю его очередную тираду, решив забить «контрольный».
Может мое признание выбьет его из заезженной колеи?
Не-а, просчиталась.
И на фига я вообще брякнула по расставание? Испугалась слов о беременности? Отвлекла?
Ой, дура! Из меня тактик, как из г*вна — граната.
— Ты издеваешься? — щурится бурильщик, посмотрев со скепсисом на мое лицо. — Поэтому надо расстаться, да? После того, как я привез тебя сюда? Познакомил с родителями?
— А это что-то значит для тебя? — спрашиваю приглушенно.
Спокойно, Ева. Спокойно.
Держусь за живот инстинктивно. Мне нельзя нервничать и волноваться. Дышу через нос, прикрыв глаза, пытаясь выровнять пульс.
По судорожному вздоху и молчанию бурильщика, понимаю, что, «значит».
Он обижен.
Да твою дивизию!
Еще немного покумекав, осознаю, что я сейчас оказалась где-то наравне с Миланочкой. То есть, я для него теперь тоже как эта предательница. Я ж его бросаю.
Какие, мля, мужики ранимые. Зато, когда сами плюют в душу, так нормально все.
— Квиты, да? — усмехается злорадно, прервав затянувшеюся паузу.
Моргаю недоуменно, потом догоняю, вспомнив нашу переписку: «Дурнушка» — «Сам дурак».
— Ты о чем? — решаю уточнить, что правильно поняла.
— Ну, как же? Приехала, добилась своего, одержала верх. Для тебя же главное, чтобы за тобой осталось последнее слово. Теперь вот финальный штрих. Главное, не тебя бросили, а ты. Браво, детка!
— Нет! Федь, ты не понял, — пытаюсь возразить, но он уже меня не слушает.
Вот, Ева, очередные грабли со звоном припечатали тебе в лоб.
Нормально поговорить? Без истерик? Ха. Надо было учитывать еще эмоции противоположной стороны.
Адекватного диалога к моему сожалению, опять не вышло. И главное, я так и не поняла, почему так все перевернулось с ног на голову?
А «бомбалейло-о-о-о» Федю накрыло не по-детски.
— Сразу же понял тогда, что с тобой ничего не получится, — озвучил очередное откровение он.
— Какой ты скорый на выводы, роднуль, — качаю головой. — Чуть не так и сразу: «пошла в жопу». Зачем тогда приезжал? — сжимаю кулачок до побелевших костяшек. — Мне Люба все рассказала о нашей «случайной» неслучайной встрече.
— Подумал, что ошибся. Оказалось, нет. Три раза уже… подорвался.
Бедный медвежоночек. Подорвался он. Аж три раза!
Вот такая я, оказывается, мерзавка в кубе!
— То есть, ты считаешь, что я просто приехала взять реванш? — поинтересовалась с сомнением. — Ну да, «на мне, как на войне», — усмехаюсь, тут же сама себе отвечая.
Цивилизованно «расстаться друзьями» не вышло.
Хрен с ней, с Миланой! Разве это теперь имеет значение?
— Ну, что ж? Прости, что ли? И прощай! — поднимаюсь решительно с дивана, хватаю ноутбук, пытаясь затолкать его в свою сумку-чемодан на колесах.
И даже удается это сделать с первого дубля. Фу-х!
Быстро оглядываюсь по сторонам, чтобы ничего не забыть.
Дурацкий день, дурацкий праздник. И расставание дурацкое.
От прежнего спокойствия не осталось и следа. Я живой человек и ничто человеческое мне чуждо.
Хочется нормально проораться, поистерить и стукнуть чем-нибудь тяжелым по башке этого болвана.
Только сильные установки, прикрученные, кажется, гайками на подкорке, не дают мне сорваться сейчас в штопор.
— Что ты делаешь?! — удивляется он.
— Собираюсь.
— Куда?
